АБХАЗСКИЕ БОЛЬШЕВИКИ Н.А.ЛАКОБА И Е.А.ЭШБА О СВОЕЙ ПОЕЗДКЕ В ТУРЦИЮ

«ОН ЛОГИЧЕН В СВОИХ ОРИЕНТАЦИЯХ»:
АБХАЗСКИЕ БОЛЬШЕВИКИ Н.А.ЛАКОБА И Е.А.ЭШБА О СВОЕЙ ПОЕЗДКЕ В ТУРЦИЮ В КОНЦЕ 1920 – НАЧАЛЕ 1921 Г.
В научном издании Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО(У) МИД России «Кавказский сборник» (М.: Русская Панорама, 2014, том 8) опубликованы уникальные документы, касающейся сложной и запутанной темы отношений между Советской Россией и кемалистской Турцией в начале 1920-х годов. Речь идёт о Докладе Совету Пропаганды и действия народов Востока о политическом положении в Султанской (старой) Турции Н.А. Лакоба, Докладе Совету Пропаганды и действия народов Востока о политическом положении в Анатолии Е.Эшба, а также о стенограммах бесед последнего с министром иностранных дел Бекир Сами-беем и Мустафой Кемалем-пашой. Авторы докладов, хорошо осведомленные о ситуации «изнутри», лишены романтически-наивных иллюзий относительно реального внешнеполитического курса турецких националистов. Параллельно прагматичному налаживанию связей с Советской Россией, турецкое внешнеполитическое ведомство во главе с Бекир Сами-беем интенсивно крепило связи с Антантой, выражая озабоченность, чтобы «новая политика Москвы не явилась вторым актом трагедии мусульманских народов, как при царском правительстве». Представляется, что опубликованные документы, подготовленные на пике советско-турецкого политического «романа» и в то же время указывающие на факторы их неминуемого ухудшения, заинтересуют широкий круг специалистов, причём не только историков.
Вступительная статья к документам, подготовленная к.и.н. Владимирим Новиковым публикуется ниже.
* * *
Процесс советизации Закавказья является одним из наиболее интересных и в какой-то мере малоизученных периодов отечественной истории. При этом заслуживающим внимания представляются вопросы о влиянии на этот процесс конфиденциальных дипломатических переговоров между Советской Россией и основными региональными игроками, в том числе с кемалистской Турцией.
Следует отметить, что, рассматривая тему взаимоотношений Советской России и кемалистской Турции, историки зачастую игнорировали такой важный фактор, как роль северокавказских диаспор в этих отношениях. Особенно это касается роли абхазской и черкесской диаспор. Кроме того, многие историки обходили вниманием такой важный сюжет, как фигуры неофициальных посредников между РСФСР и кемалистской верхушкой.
И только в конце 1980 – начале 1990-х гг. появились работы, в которых рассматривались вышеуказанные вопросы. Первым исследователем, который прорвал «занавес умолчания», был известный абхазский историк С.З.Лакоба.
В1990 г. в своей книге «Очерки политической истории Абхазии» С.З.Лакоба описывал роль руководителей абхазской большевистской организации Н.А.Лакобы и Е.А.Эшбы в советско-турецких отношениях. Он, в частности, писал, что «в октябре-декабре 1920 г. в Трапезунд несколькими партиями на моторной лодке лаза Кязыма Курд-оглы была переправлена большая группа из Абхазии в составе: Е.Эшба, Н.Лакоба, К.Инал-ипа, Е.Дамения, М.Лакоба, Х.Миканба, М.Тарнава, Д. и X. Эджибия и др. В Турции к ним присоединился батумский житель Х.Джих-оглы (родной брат Сарии, будущей жены Нестора)».
По утверждениям С.З.Лакобы, Н.А. Лакоба установил контакт с влиятельными турецкими должностными лицами. Установлению этих связей способствовал тот факт, что Кемаль-пашу окружали влиятельные северокавказцы (в том числе – абхазы).
И далее С.З. Лакоба выдвигал интересную гипотезу: «Вероятнее всего, основная задача, поставленная перед группой, заключалась в том, чтобы. Турция отказалась от Батума и Батумской области. Остается только надеяться, что когда-нибудь из партийного архива извлекут «особо секретный» отчет Эшба (или Лакоба) об этой крайне интересной поездке...»
Действительно, 16 марта 1921 г. в Москве между РСФСР и Великим Национальным Собранием Турции был подписан договор о дружбе (Московский договор 1921 г.). Договор носил бессрочный характер. В числе прочего произошел территориальный обмен: РСФСР отказалась в пользу Турции от Карса, Ардагана и Артвина, а Турция – от Батуми и Батумской области (т. е. территории нынешней Автономной республики Аджария).
Как известно, в предшествующие несколько десятилетий принадлежность Батума, Карса, Ардагана, Артвина была предметом сложных договоренностей между Россией, Османской империей и западными державами.
В 1878 г. после Берлинского конгресса Батум, Ардаган и Артвин были переданы Российском Империи.
В 1918 г. по Брест-Литовскому договору эти территории вновь оказывались в составе Турции.
В конце 1918 г. после крушения германского блока Батумская область была оккупирована Великобританией.
В 1919 г. была достигнута договоренность о передаче контроля над Батумской областью из рук английских войск грузинским властям.
Передача контроля затянулась на год. Между грузинскими властями и аджарским мусульманским населением возникли проблемы.
В июле 1920 г. британские войска были окончательно эвакуированы из Батума.
Следует заметить, что история борьбы за Батум в 1918-1920 гг. представляет собой отдельный увлекательный сюжет. Дело не только в том, что на Аджарию претендовали одновременно меньшевистская Грузия, Турция и Антанта, но и в том, что различные группы самого аджарского населения ориентировались на разных внешних игроков. В первую очередь, это касается грузинского мусульманского населения, именуемого аджарцами.
Часть аджарцев ориентировались на Тифлис и выступали за вхождение в состав новопровозглашенной Грузинской Демократической Республики. Более того, существовал даже проект «мусульманской Грузии» (т. е. вхождения в состав новосозданной республики Ахалциха, Аджарии, Турецкого Лазистана и т.д., населенных грузинским мусульманским населением). Однако к этому проекту достаточно осторожно отнеслись в Тифлисе. Другая часть аджарцев была ориентирована азербайджанскую партию «Мусават». Еще одна часть аджарской элиты ориентировалась на Турцию, которая в итоге и оказалась на короткое время хозяином Батумской области.
Доступа к Батумскому порту добивалась и Армения, которая фактически была зажата между Азербайджаном и Турцией в кольцо блокады. В этой ситуации для Еревана Батум становился важнейшей транспортной артерией, которая соединяла ее с внешним миром.
Таким образом, история борьбы за Батум могла бы стать предметом отдельного исторического исследования. А само это исследование вполне может стать актуальным и для сегодняшнего дня.
16 февраля 1921 г. началась советизация Грузии.
23 февраля 1921 г. командующий турецким Восточным фронтом (де-факто – турецкими войсками в Западной Армении) генерал Кязым Карабекир потребовал от грузинских властей освободить города Ардаган и Артвин.
Как раз в этот момент грузинские власти попытались организовать советско-турецкий конфликт. С этой целью грузинские меньшевики вступили в секретные переговоры с представителями турецких властей, в ходе которых они договорились о занятии Батума турками. При этом само меньшевистское правительство к тому моменту находилось в Батуме, к которому уже приближалась Красная Армия. Обратим внимание на такой важный момент: Кязым Карабекир был одним из главных конкурентов Кемаля. И его неожиданные договоренности с грузинскими меньшевиками вполне могли быть частью его игры против Кемаля.
Далее события развивались следующим образом. 7 марта 1921 г. Карабекир окончательно договорился с меньшевиками о занятии Батума. 11 марта турецкие войска заняли город. Но 16 марта 1921 г. был подписан Московский договор. А два дня спустя – 18 марта – турки оставили Батум. Освобождение Батума сопровождалось драматическими обстоятельствами. В первую очередь, кровопролитными боями между Красной армией и турками. В результате военных усилий и дипломатических усилий советской стороны город оказался в руках большевиков. 16 июля 1921 г. была провозглашена автономия Аджарии в составе Грузии.
Отметим и другую особенность событий марта 1921 г. Государственность ССР Абхазии была провозглашена в марте 1921 г. не в Сухуме, а в Батуме в результате т.н. «Батумского совещания» руководителей абхазского Ревкома. К этому моменту в Аджарии были сконцентрированы основные абхазские повстанческие отряды, которые вместе с частями Девятой Красной Армии двигались со стороны Сочи и Адлера. Эти отряды не только активно участвовали в освобождении Абхазии, но и первыми шагнули за Ингур, двигались по Мингрелии и достигли Батума. Поэтому именно в Батуме было сконцентрировано как руководство абхазского Ревкома, так и большинство абхазских повстанческих отрядов.
Вряд ли вопрос о принадлежности Батума и закрепления его за ССР Грузией являлся результатом стремительных переговоров между представителями РСФСР и кемалистской Турции в конце февраля – начале марта 1921 г. Такие территориальные обмены, которые мы видим на примере Московского договора 1921 г., подготавливаются в течение значительно более долгого времени, чем несколько недель марта 1921 г. И здесь вновь встает вопрос о деятельности абхазской миссии во главе с Н. А. Лакобой и Е.А.Эшбой в конце 1920 – начале 1921 гг. в Турции.
Между тем, документы о деятельности в Турции были фактически недоступны историкам до последнего времени. На то были свои причины.
Вначале – в период с 1921 по 1937 гг. – эти документы были недоступны по причине их секретности. Затем – с 1937 по 1956 гг. – об этих документах нельзя было говорить, так как их основные фигуранты были объявлены «врагами народа». Потом был длинный период с 1956 по 1989 гг., когда поиск отчетов Лакобы и Эшбы был затруднен тем, что многие темы специально «закрывались» от исследователей по причине их идеологической «неудобности», желания властей «ретушировать» прошлое.
Совершенно очевидно, что в хрущевские и брежневские времена уже давали себя знать противоречия между Абхазией и Грузией. Н. С. Хрущев и затем отчасти Л. И. Брежнев частично ликвидировали те несправедливости и перегибы национальной политики, которые осуществляли власти Грузинской ССР по отношению к Абхазии и абхазам. Однако это было лишь частичная ликвидация негативных последствий сталинско-бериевской политики по отношению к абхазскому народу. Такая половинчатость не могла удовлетворить абхазов и вызывала раздражение значительной части грузинской политической элиты и интеллигенции. А значит, грузино-абхазские противоречия продолжали активно развиваться.
В этой ситуации доступ абхазских исследователей к документам о поездке Лакобы и Эшбы в Турцию в 1920-1921 гг. могли поломать официальную концепцию советизации Грузии, что было крайне невыгодно грузинской стороне. Ведь если действительно создание ССР Абхазии было результатом дипломатической посреднической миссии руководителей абхазских большевиков, то это могло стать предлогом для постановки вопроса о статусе Абхазии по отношению к Грузинской ССР. А этого уже не могли допустить в Тбилиси и даже частично в союзном центре. Ведь в Москве многие уже понимали, что влиятельные политические и интеллектуальные круги Грузии фрондируют по отношению к официальной советской государственности и идеологии и пытались купить лояльность Тбилиси за счет «умиротворения абхазских амбиций».
Отчеты Лакобы и Эшбы о поездке в Турцию могли быть крайне востребованы в период 1989-1991 гг. Однако и тогда закрытость значительной части архивных материалов не способствовала подобного рода розыскам.
При этом грузинские историки старались всячески игнорировать турецкий фактор в ситуации советизации Грузии и уже тем более обходили тему поездки Лакобы и Эшбы, а также их возможные договоренности с кемалистским руководством. Так, известный грузинский историк А. Ментешашвили в своей работе «Из истории взаимоотношений Грузинской Демократической Республики с Советской Россией и Антантой. 1918-1921 гг.» интерпретирует сюжет с советизацией Грузии следующим образом.
Вначале он цитирует письмо И. В. Сталина к Г. К. Орджоникидзе от 28 января 1921 г.: «ЦК принял решение вести подготовительную работу, если понадобится военное вмешательство или оккупация Грузии. Сообщи о наличии сил. Троцкий говорил о слабости фронта. Сообщи на мое имя, может ли одержать решительную победу с наличными силами. Начнем после договора с Англией».
Далее Ментешашвили пишет: «Военное вмешательство должно было, по словам Сталина, начаться после подписания договора с Англией. Торговое соглашение между Англией и РСФСР было подписано 16 марта 1921 г. Переговоры велись в течение 9 месяцев. В преамбуле этого соглашения говорилось о политических обязательствах сторон. В частности, РСФСР воздерживалась от всякой «попытки к поощрению военным, дипломатическим или каким- либо иным способом воздействия или пропаганды какого-либо из народов Азии к враждебным британским интересам действиям в какой бы то ни было форме, в особенности в Индии и Афганистане». Англия же «дает торжественное особое обязательство» РСФСР «в отношении стран, которые составляли часть бывшей Российской империи и которое ныне стали независимыми».
В итоге он резюмирует: «Таким образом, Англия признала особые интересы РСФСР на территории бывшей Российской империи, в частности, в Грузии, а РСФСР - интересы Англии в Азии (чем не имперский раздел на сферы влияния?). Этим и объясняется тот факт, что когда во время встречи посла Грузии А.Чхенкели с министром иностранных дел Англии лордом Керзоном 17 марта 1921 года в Лондоне Чхенкели, обрисовав тяжелое положение своей страны, выразил надежду, что правительство Великобритании окажет помощь Грузии «в борьбе против агрессивных действий РСФСР и Турции», лорд Керзон ответил: «Ничего не могу сказать о помощи против России, что касается Турции, то я думаю, что это сделать еще не поздно».
Таким образом, Ментешашвили де-факто игнорирует все, что связано с Московским договором 1921 г. и вопросами его подготовки, а сводит все к советско-английскому соглашению от марта 1921 г. Это соглашение, как правильно указывает нам Ментешашвили, было подписано 16 марта 1921 г. Сталин, как видно из текста его письма Орджоникидзе, рассчитывал начать наступление на Грузию после заключения советско-английского соглашения. Но простая историческая справка показывает, что советское наступление на Грузию началось 16 февраля 1921 г., то есть за месяц до советско-английского соглашения. При этом в один день с советско-английским соглашением – 16 марта 1921 г. – был подписан и Московский Договор между РСФСР и Турцией.
Таким образом, для любого добросовестного исследователя встает вопрос о том, что же заставило большевиков начать советизацию Грузии до заключения соглашения с Англией. Тем более, что сам Ментешашвили указывает нам, что 27 января 1921 г. Антанта де-юре признала Грузинскую Демократическую Республику. По его мнению, это «ускорило свержение грузинского правительства». Но официальное признание Антантой Грузии, скорее, могло остановить большевистское правительство в Москве в его решительных действиях в отно-шении Тифлиса. Не вдаваясь в подробности, укажем, что у советизации Грузии в большевистском руководстве были свои, если не противники, то скептики. В этой ситуации заставить большевиков ускорить грузинскую советизацию могли только либо очень серьезные обстоятельства, либо наличие столь же серьезных международных договоренностей. И в этой связи вновь встает вопрос о цели миссии Лакобы и Эшбы в Турцию в конце 1920 – начале 1921 гг. и о соотношении этой миссии и территориального размежевания между Советской Россией и кемалистской Турцией.
Возможно, что эти документы могли быть обнаружены заинтересованными исследователями в начале-середине 1990-х годов, когда возник своего рода бум на исследования (пусть и очень пристрастные!) советского прошлого. Однако этот бум совпал с грузино-абхазской войной 1992-1993 гг. и самыми тяжелыми годами первых лет фактической абхазской независимости. В этой ситуации многие абхазские историки либо не имели возможности попасть в российские архивы, либо вынужденно сменили род деятельности с гуманитарных наук на военную или политическую деятельность.
Сегодня – в ситуации относительной стабильности и частичного признания Республики Абхазия – мы имеем возможность вернуться к теме поездки Лакоба и Эшба в Турцию в 1920-1921 гг.
Что же обнаруживается в московских архивах? В РГАСПИ, в фонде 544 (опись 3, дело 46) было обнаружено несколько интересных документов.
Ф. 544, оп. 3 - это документы Совета по делам пропаганды и действия наро-дов Востока, созданного после Съезда народов Востока в Баку.
Д. 46 - это «Доклады, информации и другие материалы о положении в Турции, поступившие в Совет пропаганды и действия» (1 января 1921 г. – сентябрь 1921 г.). Объем дела – 353 листа. Языки – русский и турецкий. Интересующие нас документы – на русском языке. А вот и перечень самих документов.
Лл. 1-7 – Доклад Н. А. Лакобы Совету пропаганды и действия народов Востока о политическом положении султанской (старой) Турции от 8 мая 1921 г.
Лл. 8-17 – Доклад Е. А. Эшбы Совету пропаганды и действия народов Востока о политическом положении в Турции от 20 апреля 1921 г.
Видимо, эти два отчета - беловые варианты отчетов Эшбы и Лакобы. Хотя тут есть один нюанс, о котором ниже.
Лл. 38-40 – Беседа тов. Эшбы с министром иностранных дел Бекир-Сами беем.
Лл. 41-46 – Беседа Мустафы Кемаль-паши с уполномоченным Совета пропаганды и действия народов Востока тов. Эшбой 29/1-21 года.
Тут явно беловые документы. Дата беседы Эшбы с Бекир-Сами не прочитывается. Видимо, это также январь 1921 г.
Лл. 104-117 – копия доклада Лакобы от 8 мая 1921 г. Возможно, что это черновик. В пользу этого говорит отсутствие подписи и даты на документе.
Лл. 131-140 – копия доклада Е. А. Эшбы. Опять-таки, видимо, черновик. Однако тут есть нюанс: если на варианте, который стоит считать беловым, стоит дата 20 апреля 1921 г., то здесь дата стоит - 8 мая 1921 г. То есть дата, которой подписан и доклад Лакобы. То ли это 8 мая Эшба написал еще один «беловик», то ли дата была проставлена произвольно. Или ее проставил Лакоба в день своего отчета. Ему этот отчет мог отдать Эшба заранее. Интересно, что на этом варианте нет подписи. Что говорит в пользу того, что это черновик.
Лл. 236-244 (а) – опять все тот же доклад Эшбы. Видимо, еще один черновик. Страница 244 не фигурирует.
Лл. 340-349 – все тот же вариант доклада Эшбы.
С учетом того, что в деле есть несколько копий вышеуказанных документов, мы публикуем их беловые варианты. Копии идентичны беловым вариантам.
Доклады Лакобы и Эшбы – это аналитические документы, содержащие впечатления о кемалистской Турции, социально-экономической и политической ситуации, о лицах в окружении самого Кемаля, их политических взглядах и т. д. Оба эти отчета содержат в себе достаточно неординарные оценки ситуации в Турции. В частности, и Лакоба, и Эшба фактически ставят крест на надеждах большевистского руководства построить мощную коммунистическую партию в Турции и уж, тем более, совершить там революцию.
Более того, одним из объектов критики стали советские работники, командированные в Турцию. По мнению Эшбы, о них «нужно сказать, что за некоторыми исключениями, вместо положительной революционной работы, подрывали авторитет большевизма и Советской России. Самые разнообразные группы регистродов, Реввоенсоветов и т.д. наезжали в Трапезонд, в Самсом, Керасунд «с секретными заданиями», конечно о них, и их заданиях знал любой турок с улицы, а своим нетактичным поведением, иногда пьянством, иногда распродажей казенного имущества, они дискредитировали Советскую власть. Таким образом об их коммунистической работе говорить не приходится».
Выводы Лакобы и Эшбы о ситуации в Турции и отношениях с Кемалем практически идентичны.
Лакоба заканчивает свой отчет тезисом о том, что «надо в корне пересмотреть нашу восточную политику и наше отношение к Турции. Не надо забывать, что всякий успех кемалистского оружия на Антантовском фронте усиливает реакцию среди трудящихся масс Турции. Чем больше успехов у Кемаля, тем больше он развивает панисламистскую идею среди мусульманских масс, тем вернее он душит всякую попытку для революционной работы в Турции. Наоборот, в поражении Кемаля на его фронтах, я склонен видеть стихийное усиление недовольства против него турецких масс. Это недовольство может вылиться, если не в настоящую соц. революцию, то в революцию крестьянскую, – аграрную. Такая революция в Турции возможна. В этом случае руководство политической работой принадлежало бы нам, коммунистам. Наша моральная идейная и материальная поддержка Кемалистам, последними явно эксплуатируется в своих грязных, узко национальных целях...»
А вот мнение Эшбы: «Без сомнения, поскольку правительство Кемаля ведет борьбу с Западным империализмом, оно должно быть поддержано Советской Россией. Но не нужно забывать контрреволюционную во внутренней политике своей сущность Кемалистского правительства: каждый шаг, направленный к укреплению правительства Кемаля, для самого турецкого крестьянства является контрреволюционным».
При этом Лакоба давал еще и интересную характеристику Кемалю: «Этот человек – ловкий политический делец. По идее он самый реакционнейший из реакционных: панисламистская его натура слишком определена и оформлена, чтобы из-за пустяков продаться кому бы то ни было. Последний умен, чтобы хорошо ориентироваться в международной политической ситуации. Он логичен в своих ориентациях. Если надо, если это даст достижение его цели, то он станет заигрывать с Антантой и «пугать» Советроссию, – а если же надо проделать обратное, то и в этом случае – он найдет всегда лазейку. Советскую Россию и буржуазную Европу он рассматривает, как два непримиримых врага. Борьба между ними идет не на жизнь, а на смерть. Это Кемаль хорошо знает. Но он одинаково ненавидит оба враждебных лагеря. Смерть того или другого, а той обоих вместе, сразу – для него безразлична: убить одним выстрелом двух зайцев. В этом заключается весь идиотизм Кемаля и его сподвижников. Султан для него такая же игрушка, как и для Антанты. С последней он не может примириться. Какое либо соглашение его с Антантой – означает то, что он станет такой же пешкой у последней, как Султан в настоящее время».
Выводы аналитических отчетов Лакобы и Эшбы подтверждают и те беседы, которые Эшба провел с Бекир-Сами беем и Ататюрком. Из них совершенно четко видно, что интересы Советской России и Турции расходятся. Более того, такой видный политик, как Бекир-Сами-бей, в открытую высказывает недовольство политикой Советской России в ее мусульманских автономиях не только на Кавказе, но и в Поволжье.
Следует отметить, что Бекир-Сами-бей – сын видного генерала царской армии Муссы Кундухова, осетина по происхождению. В 1865 г. Кундухов-старший организовал переселение пяти тысяч кавказских горцев (осетин-мусульман, чеченцев, ингушей) в Турцию. Его сложный путь, который привел его к такому решению, описан в исторической литературе. Тут стоит указать, например, работу В.В. Дегоева «Мусса Кундухов: история одной иллюзии».
Если в беседе Эшбы с Бекир-Сами-беем речь идет об идеологических разногласиях между Турцией и Советской Россией, то в беседе Эшба с Кемалем речь идет уже о разногласиях геополитических. В частности, Кемаль говорит, что нас «смущают некоторые политические шаги Москвы. Мы победили Армению. Теперь Москва, указывая, что Армения стала коммунистической, пытается препятствовать осуществлению договора».
Подобного рода беседы и анализ складывающейся в Турции обстановки позволял делать Лакобе и Эшбе те выводы, которые они сделали.
И здесь следует подойти к тому главному, с чего мы начали анализ документов. Вряд ли миссия Лакобы и Эшбы сводилась исключительно к разведке и анализу ситуации. Более того, вряд ли кемалисты и турки вообще позволили бы группе большевистских деятелей спокойно разъезжать по стране. Более того, они не могли не понимать, что в отличие от очень многих других представителей большевиков Лакоба и Эшба могли иметь контакты среди местных кавказских диаспор. Все это позволяет нам сделать вывод, что истинной целью визита Лакобы и Эшбы являлось не знакомство с общей ситуацией в стране, а закулисные переговоры с представителями кемалистского руководства по различным вопросам российско-турецких отношений того периода.
В публикуемых нами документах старательно обходится вопрос о сущности миссии Лакобы и Эшбы в Турции. Однако в отчете Эшбы содержится важнейший намек на ее цель. Эшба, обосновывая необходимость жесткой политики по отношению к Турции, пишет: «Нужно создать такую политику, которая бы привязала правительство Кемаля определенной зависимостью к Советскому Правительству, которая бы заставляла ежеминутно чувствовать авторитет Советской России. Одним из подобных, очень желательных политических фактов является Батумский пример». То есть Эшба намекает на некие закулисные маневры вокруг статуса Батума, которые имели место перед советизацией Грузии. И это позволяет нам сделать вывод о том, что роль группы Лакобы и Эшбы в этих маневрах была очень велика.
Совершенно очевидно, что для окончательного подтверждения этой гипотезы необходим дальнейший поиск источниковой базы. В частности, было бы интересно найти переписку Лакобы и Эшбы с большевистским руководством в Москве (если таковая сохранилась в архиве). Однако обнаруженные нами архивные свидетельства – лишь первый шаг в предстоящей историкам работе.