Почему Абхазия – не Украина

Дмитрий Родионов


Отказавшись от силового разгона оппозиции, Анкваб проявил не слабость, как Янукович, а ум.

В прошлый вторник в Сухуме состоялся 10-тысячный народный сход, потребовавший отставки правительства, генпрокурора, глав Гальского и Ткуарчальского районов и самого президента.

Для тех, кто не понимает, сразу скажу: для 240-тысячной Абхазии это очень много. Это как если бы в Москве вышли миллионов шесть.

Учитывая высокую степень политизированности абхазского общества (во всяком случае, непосредственно абхазов, которые, в отличие от русских, армян, греков и прочих, сильны своей структурой самоорганизации), это серьезная заявка на попытку переворота, о чем и заявил президент Анкваб. Впрочем, противостояние с оппозицией продлилось недолго: уже в конце недели Анкваб все же подал в отставку, несмотря на то, что изначально делать этого не собирался.

Естественно, некоторые сразу же заговорили об абхазском «майдане». На фоне разгорающейся гражданской войны на Украине любые беспорядки в республике, напичканной оружием, провоцируют крайне бурные фантазии.

Впрочем, хочется сразу оговориться: «майданом» тут не пахнет.

Во-первых, потому, что народный сход – это традиционная для абхазов форма принятия коллективных решений. Как вече у новгородцев. Один из самых известных народных сходов в Лыхны состоялся в 1866 году, который потом перерос в восстание против царского режима. А последний прошел перед войной – в 1989 году. Это на нем приняли судьбоносное решение о выходе Абхазии из состава Грузии. Своего рода сходом были массовые выступления во время выборов 2004 года, когда оба главных претендента на президентское кресло никак не могли его поделить, в результате чего была даже стрельба с жертвами.

Во-вторых, «майдан» – вещь, все же отчасти инспирированная извне. Говорить о том, что Запад вложил какие-то огромные деньги в абхазскую «революцию», явно не приходится.

Да, еще интересный момент: волнения происходят в период начала курортного сезона – основного источника доходов для абхазского бюджета, не считая российских дотаций (которые, впрочем, с приходом в регион Суркова уменьшились почти в четыре раза). Кто же в здравом уме будет устраивать «майданы» в такое время, тем более на фоне того, что Россия ломает голову над тем, как перенаправить отечественных отдыхающих в Крым? Так что тут явно, как говорится, наболело, и наболело давно. Если бы не Олимпиада, решительное наступление оппозиции произошло бы гораздо раньше...

А что, собственно, наболело? А то, что в Абхазии неэффективна и экономика, и система государственного управления. Про экономику тысячу раз было сказано: дотационная модель будет существовать ровно столько, сколько Россия будет ее дотировать. После этого – кирдык! Построить другую модель экономики не получается, и не потому, что Анкваб или кто-то еще этого не хочет.

Во-первых, ее никто не строит. Верхушку все устраивает: они привыкли сидеть на дотациях и не хотят сами что-то строить. Слово «строить» тут не надо воспринимать буквально: строят дороги, дома, санатории. Только вот речь идет не о том, как эффективнее тратить российские деньги, а о том, как научиться их приумножать, как построить модель экономики, которая сама сможет зарабатывать. Этого абхазы не могут или не хотят.

Экономики в Абхазии по сути нет, и это факт. Есть только российские деньги, которые не вечны. Всякие разговоры об «экономике знания» тут бесполезны.

Когда предыдущий президент Абхазии Сергей Багапш сразу после признания республики Россией заявил, что неплохо бы создать в стране офшор, привлечь разработчиков высоких технологий, я с делегацией Института инновационного развития, надев «розовые очки», приехал в Сухум, общался с представителями власти, бизнеса. Итог один: все делали круглые глаза и говорили: «Какие инновации?! У нас курортный сезон в разгаре, у нас мандарины скоро поспеют!»

Справедливости ради хочу заметить, что подобную реакцию я встречал и на российском Северном Кавказе, и даже в восточносибирской глубинке, только там вместо мандаринов была нефть... Иными словами, Абхазия с самого начала во всем копировала Россию, в том числе и в экономической модели, только вместо нефтяной иглы у них игла дотационная. Нефть, впрочем, как говорят, хотя бы не переведется в России в ближайшие 30 лет (во всяком случае, ее разведанные запасы).

Второе важное препятствие – этнократическая клановая система. Дело даже не в пресловутых квартирах русских бабушек, о которых много говорилось в последнее время, а в том, что отсутствует благоприятный инвестиционный климат. Вот, например, не хотят они продавать землю иностранцам, а ведь это дало бы серьезный толчок для экономики, привлекло бы немало желающих, которые захотели бы построить в этом райском уголке планеты не только гостиницы и санатории, но и производственные предприятия. А с теми немногочисленными инвесторами, которые всё же пришли сюда, поступили не очень по-деловому.

Я имею в виду, например, Игоря Варова, построившего крупнейший в стране супермаркет, который у него «отжали» по всем классическим пришедшим из России правилам рейдерства. Стоит отметить, что и местному бизнесу развиваться не дадут: создадут такие условия, что будет просто невыгодно им заниматься – ни мелким, ни средним. А ведь без этого никакая экономика развиваться не будет.

Любого предпринимателя здесь буквально разденет целая цепочка чиновников, каждый из которых умрет, но свой «шерсти клок» поимеет. Да, еще в стране чудовищная коррупция. Ну, не то чтобы чудовищная – в пределах разумного. В лучших традициях, как в России. Только мы, в отличие от Абхазии, все же что-то зарабатываем. А в Абхазии – высочайший уровень преступности (подрывающий одну из основных статей доходов – туризм), ужасающая даже по российским меркам наркомания, 70-процентная безработица. И как тут не выйти протестовать?

То же и с политической системой. Опять же: этнократия, вымывающая из системы управления кадры нетитульной национальности, клановость, которая в наше время в любой стране является тормозом развития.

Совершенно естественно, что как бы эффективно ни управляла команда, всегда найдутся представители других кланов, которые будут «обижены» и тоже будут хотеть власти. И среди них тоже могут оказаться весьма опытные менеджеры, такие как тот же Рауль Хаджимба или Сергей Шамба, успевшие поработать главами правительства. А если есть клан – есть и тысячная толпа на улице, которая выйдет за своего при любых обстоятельствах. Попробуйте собрать толпу незнакомых вам лично и друг другу людей! Не так просто.

Еще одно замечание по поводу этнократической модели абхазского государства. Одним из ключевых обвинений в адрес Анкваба является паспортизация жителей Очамчирского, Ткуарчальского и Гальского районов. Отсюда и требование отставки глав двух последних: это их инициативой объявили в Сухуме выдачу паспортов грузинам, точнее – мегрелам востока страны.

Абхазам, впрочем, все равно, грузины или мегрелы: они для них враги, тем более что большинство из них имеют грузинские паспорта и могут в любой момент поддержать Грузию в очередном конфликте, как это было в 1992-1993 гг. Их там что-то около 50 000, около 20 000 уже имеют абхазские паспорта, то есть могут голосовать. Голосовать они будут, естественно, за того, кто дал им паспорта, – за действующего президента.

Парадокс ситуации в том, что почти пятая часть населения страны не имеет гражданства и воспринимается остальными в качестве, извините за каламбур, пятой колонны. Как выходить из этого положения – не совсем понятно. Придет к власти оппозиция, остановит паспортизацию, даже лишит паспортов тех, кто их уже получил, а дальше? Будут, как в Прибалтике, граждане-неграждане?..

Ну и о каком строительстве цивилизованного современного государства может идти речь? Тем более что Грузия, несомненно, использует этот козырь для дискредитации Абхазии как самостоятельной страны.

Выходит замкнутый круг: абхазская этнократия нужна исключительно для политического выживания абхазского этноса как доминирующего, да и без нее Абхазии как суверенного государства вообще бы не было. Однако никакого развития в этих условиях нет и быть не может. Мир никогда не признает Абхазию в том виде, какой она является. А без этого признания Абхазия не сможет измениться. Замкнутый круг.

Но все вышеописанное ни в коем случае не является виной Александра Анкваба. Он всего лишь действует в той же системе координат, которую до него создавали Владислав Ардзинба и Сергей Багапш. Впрочем, большинство обвинений в адрес нынешнего президента звучали и в адреса его предшественников. Только вот пик народного возмущения пришелся именно на Анкваба.

Все потому, что и Ардзинба, и Багапш – фигуры неприкосновенные: один создал независимую Абхазию, другой добился ее признания Россией. Их тоже обвиняли в диктаторских замашках, коррупции и так далее. Но они были своего рода военными вождями, которых позвали царствовать в трудное время, как новгородцы Александра Невского, и за это им многое прощалось. Но война закончилась более двадцати лет назад, Абхазия признана Россией уже более пяти лет... а прогресса нет. Никакого.

Кто виноват? Виноват президент, который не оставил, в отличие от предшественников, никакого весомого следа в истории, но продолжил их стиль правления, не решив ни одну из доставшихся в наследство проблем. Иными словами, он не обладает таким же иммунитетом, каким обладали Ардзинба (которому, впрочем, несмотря на весь свой колоссальный авторитет, не позволили продвинуть преемника, поддержанного еще и Москвой) и Багапш. Значит, его можно и свергнуть. Кроме того, оба первых президента в могиле, а о мертвых плохого не говорят; стало быть, весь груз ответственности должен нести на себе тот, кто жив и может его нести.

Почему же Анкваб все-таки поддался давлению и ушел? Тут надо понимать, что, несмотря на то, что силовые министры официально поддержали президента, стрелять никто не собирался и не стал бы. Не потому, что они слабые, как Янукович, а потому, что, наоборот, слишком сильные для этого.

Потому что помнят о событиях десятилетней давности, которые были спровоцированы, кстати, теми же причинами, что и первый киевский «майдан». Тогда на Украине все прошло мирно, а в Абхазии погиб человек и все чуть было не закончилось масштабными вооруженными столкновениями. Сейчас на Украине фактически идет гражданская война. Что может случиться в Абхазии после первого же выстрела, повторюсь – пища для размышления воспаленного сознания. Лучше об этом не думать, и в Абхазии это все понимают. Как видно, уроки 2004 года не прошли даром. Да и пример Украины, которая, как многим казалось, дольше всех на постсоветском пространстве продвинулась в плане развития «европейской цивилизованности», перед глазами.

Так что абхазское противостояние изначально должно было быть психологической дуэлью, без оружия. Оппозиции удалось перебороть, убедить президента, что сдаваться они не намерены ни при каких условиях. Если до Олимпиады еще можно было что-то решить, о чем-то договориться, то теперь ситуация зашла настолько далеко, что выход был только один. И Анкваб это понял. Так что если и сравнивать с «майданом», в Абхазии мы наблюдаем то, что было бы с Украиной, если бы за сторонами конфликта не стояли некие внешние силы, готовые не задумываясь ввергнуть страну в мясорубку гражданской войны для достижения своих целей, далеких от целей страны, ставшей полигоном.

Проблема в том, что смена власти не означает ровно ничего. Ни экономическая, ни политическая системы не изменятся по означенным мною выше причинам. Не изменится ничего и во внешней политике, ни в отношениях с Грузией, ни в отношениях с Россией.

Менять что-либо невыгодно и Москве, которую нынешний статус-кво устраивает чуть более, чем полностью, и которая никогда не полезет во внутриабхазские дела, тем более имея опыт 2004 года, когда «кандидат Кремля», которым, по забавному стечению обстоятельств, является главный критик чрезмерной пророссийскости нынешней власти, лидер оппозиции Рауль Хаджимба, проиграл.

Тут хочется отметить еще один парадокс абхазской политики. Любой президент, кем бы он ни был, всегда будет в большой степени пророссийским, в то время как оппозиция всегда будет критиковать его за недостаточную самостоятельность и чрезмерно крепкие объятия «большого брата».

Багапш начинал свой путь к президентскому креслу в качестве оппонента «кремлевского назначенца» Хаджимбы, его и выбрали на волне протеста против попыток Кремля вмешаться в абхазскую политику. А когда он таки стал президентом, оказалось, что он вполне себе пророссийский политик, и с Москвой он немедленно подружился. А вот оказавшийся в оппозиции Хаджимба немедленно превратился в рупор сторонников большей самостоятельности республики. Можно не сомневаться в том, что, приди он к власти, ничего в российско-абхазских отношениях не изменится. Кстати, скорее всего, так и будет, тем более что серьезных конкурентов на выборах у него, похоже, нет.

Впрочем, поживем – увидим. До выборов еще достаточно времени. Одно ясно, что никакой войны, никакого «майдана» здесь не будет. Всё решили цивилизованно. И это – еще одно отличие от Украины: тут нет столкновения антагонистических проектов будущего, его тут просто быть не может. Будущее свое Абхазия давно выбрала и отстояла в кровопролитной войне, в то время как Украина все это проходит только сейчас...


Дмитрий Родионов – директор отдела международных проектов Института инновационного развития