АБХАЗИЯ СЕГОДНЯ. ЧТО ДЕЛАТЬ? (Часть ІV).

Архимандрит Дорофей (Дбар)

МЕДИА (СМИ)

Мои размышления о медиа (средствах массовой информации) Абхазии не случайно следуют за разделами «Политика» и «Образование». Бесспорно, что главная задача медиа — информировать людей о процессах, происходящих в обществе и государстве, чтобы граждане, участвующие в управлении государством посредством волеизъявления на выборах (в этом и заключается демократия — народовластие), могли сделать свой выбор правильно и обдуманно. Как раз по этому поводу Томас Джефферсон (1743-1826 гг.) в свое время заметил, что «выбирать себе правительство вправе лишь тот народ, который постоянно находится в курсе происходящего». Современные медиа (особенно телевидение) и в деле просвещения обладают колоссальными возможностями, но, к сожалению, они их не используют. Пример из нашей жизни: замечательный телевизионный проект «Кафедра» Ирины Агрба был закрыт в 2015 г. по политическим мотивам. Кроме того, Абхазское телевидение играет ключевую роль в вопросе сохранения и развития абхазского языка (эту проблему с точки зрения репатриации мы уже обсуждали выше).

Абхазский зритель и Российское телевидение

Абхазский зритель в основном смотрит сегодня российские телевизионные каналы, хотя благодаря спутниковой связи и интернету нам в отличие от предшествующего поколения зрителей доступны практически все вещательные каналы мира. Хотя понятно, что большинству жителей нашей Республики широко использовать возможности современных информационных технологий не позволяет языковой барьер. Изменить ситуацию вполне реально. Для этого, как мы уже отмечали выше, нужно реформировать систему образования, сделав в начальных и среднеобразовательных школах Абхазии ставку на усвоение и использование иностранных языков.

Я намеренно делаю акцент на российских телевизионных каналах, поскольку непосредственно сам испытываю их тлетворное влияние. Простите за прямоту, но если все время находиться в орбите исключительно современного российского телевидения, то либо зритель начнет попросту деградировать, либо в какой-то момент у него вообще атрофируется желание смотреть телевизор.

Что касается информационной части вещания российских каналов, то по большей части их контент составляет пропаганда. Сплошная пропаганда. Понятно, что во всем мире журналисты нередко находятся «на службе» у правящих кругов, во всех странах они продаются и покупаются и т.д. и т.п. Однако в данном случае речь идет не просто о дурно завуалированной пропаганде, а об откровенной лжи, которая, например, льется с экранов во время передач Владимира Соловьева, Дмитрия Киселева и других не менее известных российских тележурналистов. В наше время такое можно было наблюдать лишь на телевидении Северной Кореи или какой-нибудь из стран Центральной Африки. Так что я согласен с известным российским журналистом В. В. Познером, когда он говорит, что при встрече не подал бы руки вышеназванным телеведущим.

Ложь при подаче информации, помимо сознательного разложения людей и общества в целом, означает еще и отсутствие уважения к гражданам собственной страны. Не все же идиоты, неспособные понять суть происходящего в обществе и государстве!

Кстати сказать, словом «идиот» (от др.-греч. ἰδιώτης) в Древней Греции называли гражданина, живущего в отрыве от общественной жизни, которому чуждо участие в государственном и общественном демократическом управлении, какие бы формы оно ни принимало. Это означало, что человек погружен исключительно в собственные дела и преследует свои мелкие интересы, по преимуществу, личную экономическую выгоду. Это я к тому, что если современные тележурналисты пытаются выставить нас идиотами, в этом отчасти виноваты мы сами. Ведь мы сами позволяем властям стабильно брать с нас налоги на содержание лгущих нам же государственных телеканалов и при этом еще и игнорируем процесс формирования нормального общественного телевидения. И изменить это положение можем только мы сами и никто иной.

В качестве иллюстрации к сказанному приведу свой собственный опыт общения с представителями российских государственных каналов.

9 декабря 2014 г. мне позвонил журналист центрального телеканала «Россия 1» Александр Руденко и попросил дать интервью по церковной ситуации в Абхазии. В телефонном разговоре я сразу заметил, что у Священной Митрополии Абхазии очень натянутые отношения с Московской Патриархией, считающей духовенство и последователей СМА «раскольниками». На это журналист А. Руденко ответил, что он в курсе существующего церковного «раскола» в Абхазии и намерен представить зрителям все точки зрения по этому вопросу. Через два дня, 11 декабря 2014 г., в Новоафонском монастыре состоялась двухчасовая съемка моего интервью.

Приступая к съемкам, журналист А. Руденко сказал, что представляет государственный телеканал России, который ориентирован на защиту государственных интересов РФ и, соответственно, интересов Русской Православной Церкви, поэтому и «постановка вопросов будет соответствовать этим интересам». Я ответил, что мне нечего бояться, я готов ответить на любой вопрос. В начале интервью я постарался простым и понятным всем зрителям языком изложить причины сложившейся в Абхазии церковной проблемы. Да и вообще во время всей беседы я постоянно подчеркивал, что главная проблема становления Православной Церкви в Абхазии, независимо от того, какая из существующих церковных организаций в Абхазии стремится искать решение этого вопроса, связана с тем, что все 14 Православных Церквей в мире (включая и Русскую Православную Церковь) признают территорию Республики Абхазия канонической частью Грузинской Православной Церкви. В то же время все православное население Абхазии, а также абхазское духовенство, независимо от принадлежности к той или иной церковной организации в Абхазии, считают невозможным оставаться в лоне Грузинской Православной Церкви из-за ее неприкрытого национализма, господствующего в среде иерархов и духовенства ГПЦ. Я также четко разъяснил, что представители Священной Митрополии Абхазии, в том числе и я, априори не можем назваться «раскольниками», поскольку в Абхазии сегодня нет института Церкви, который можно было бы «раскалывать». Ведь у нас нет епископа. А только наличие епископа, которому подчинялось или не подчинялось бы духовенство СМА, может являться условием существования Церкви.

К моему глубочайшему сожалению, последующие вопросы носили исключительно провокативный характер. На один из таких вопросов журналиста А. Руденко — можно ли расценивать действия представителей СМА как «направленные против интересов России» — я ответил, что съемочная группа может пройти со мной в храм и убедиться, что добрая половина наших прихожан — этнические русские. Я пригласил съемочную группу и в трапезную монастыря, где в тот момент шла трапеза, чтобы журналист и оператор могли увидеть, что и большая часть братии обители — это послушники и монахи из России и Украины. Кроме того я поделился мнением, которое не раз высказывали мои друзья — епископы, священники, монахи и просто миряне Русской Православной Церкви: посещая монастырь св. апостола Симона Кананита в Новом Афоне, они не раз высказывали мне недовольство деятельностью представителей нынешнего руководства РПЦ. Разница между всеми этими людьми и мной заключается только в том, что я публично озвучил, с чем в отношении деятельности отдельных иерархов и церковных чиновников РПЦ категорически не согласен. Когда же я задал встречный вопрос журналисту А. Руденко: нравится ли ему самому все, что делается сегодня в Московской Патриархии, то красноречивое молчание было мне ответом.

После интервью оператор попросил позволить ему снять «заставки» для видеоряда и вся группа спустилась на прилегающую к монастырю территорию, где как раз за год до этого Министерством по курортам и туризму Республики Абхазия были установлены торговые ларьки местных жителей. Люди, оказавшиеся в тот момент на месте, с возмущением говорили об одностороннем подходе к освещению проблемы, связанной с Новоафонским монастырем. Когда же, окончив работу, съемочная группа вернулась попрощаться со мной, Александр Руденко рассказал, что, хотя в некотором смысле он и симпатизирует нам, однако будет вынужден пустить в эфир репортаж «с не совсем приятными для СМА комментариями».

13 декабря 2014 г. журналист А. Руденко снова позвонил мне и попросил еще раз встретиться для съёмок дополнительного интервью. На следующий день, в воскресенье, когда в храме св. апостола Андрея шла Божественная Литургия и находились верующие, журналист и оператор стали вести съемки во дворе монастыря и пустом главном соборе св. Пантелеимона, пытаясь заснять якобы «пустой» монастырь. Кроме того, в тот день наш монастырь посетила группа школьников из Сухума — 250 человек, которые направлялись в Гудауту возложить венки к памятнику жертвам Латской трагедии. Посетив большой собор, дети поставили свечи об упокоении погибших в вертолете, сбитом грузинскими солдатами. В этот момент и ребята, и съемочная группа находились рядом в главном соборе, но оператор телеканала «Россия 1», к удивлению сопровождающих его, стал снимать исключительно фрески на куполе собора, поскольку такое количество посетителей Новоафонского монастыря, судя по всему, не вписывалось «в концепцию» репортажа и уж точно не соответствовало его целям и задачам.

По окончании Литургии у меня состоялся откровенный и довольно нелицеприятный разговор с журналистом А. Руденко. Но несмотря на провокационное поведение, открыто демонстрируемое съемочной группой канала «Россия 1», я снова согласился отвечать на вопросы. Журналист А. Руденко заметил, что уж лучше он сделает этот репортаж, ибо так или иначе пришлют другую съемочную группу, и, кто знает, она может заснять еще более провокационный сюжет! Слова журналиста федерального российского канала вызвали у меня, как, впрочем, и у всех, кто их слышал, по меньшей мере, недоумение… И они уж точно не имели ничего общего с журналистской этикой!

Второе интервью началось с того же вопроса — являюсь ли я раскольником? Я ответил однозначно: «Нет!». И больше сказать мне было нечего. Журналист А. Руденко в недоумении поинтересовался: — И все? Ответ будет таким кратким? На что я сказал: — Прошу прощения, но что я должен вам ответить? Что я «раскольник», что я «плохой», что я «враг Церкви»? Что вы хотите услышать от меня?

Записав второе интервью, журналист А. Руденко в приватной беседе снова попросил меня не делать никаких публичных заявлений после того, как репортаж выйдет в эфир. Я в свою очередь заверил его, что такие заявления будут обязательно, поскольку сюжет касается не моей личности, не моих богословских взглядов, а судьбы будущего Православной Церкви в Абхазии. И в этом случае рассчитывать на мое молчание, мотивируя его добродетелью христианского смирения, не стоит.

Репортаж журналиста А. Руденко о церковной ситуации в Абхазии был показан 29 декабря 2014 г. на телеканале «Россия 1», в вечернем выпуске программы «Вести» (https://www.vesti.ru/videos/show/vid/631528), и в нем все было преподнесено так, как и было «заказано» руководству канала.

21 января 2015 г. я выступил с открытым письмом в адрес генерального директора ВГТРК О. Добродеева. И в этом письме я изложил свое возмущение поведением журналиста А. Руденко и содержанием снятого им репортажа о церковной ситуации в Абхазии (https://anyha.org/otkrytoe-pismo-predsedatelya-soveta-sma-generalnomu-direktoru-vgtrk/).

Выше я не случайно использовал определение «заказной» репортаж. Среди документов из взломанной украинскими хакерами переписки канцелярии помощника президента Российской Федерации В. Суркова, которые были выложены в интернете в свободном доступе, мое внимание привлекло письмо заместителя председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата протоиерея Николая Балашова на имя М. Мамонова, датированное 1 декабря 2014 г. В этом письме о. Николай излагал свое возмущение, также вызванное репортажем об Абхазии, показанным 30 ноября 2014 г. в программе «Вести Недели» с Дмитрием Киселевым. «На 10-й минуте, — пишет протоиерей Н. Балашов, — перед российским зрителем предстает “председатель совета Священной митрополии Абхазии” Дорофей Дбар в “цитадели Православия на Кавказе”, в “одном из мест, объединяющих Абхазию и Россию” — в захваченном раскольниками Новоафонском монастыре. КАК это могло случиться? Я, видимо, что-то важное пропустил?».

Именно в качестве ответа на эту реакцию протоиерея Николая Балашова, по рекомендации М. В. Мамонова и был снят репортаж, о котором мы ведем речь. Он был показан на канале «Россия 1» 29 декабря 2014 г.

Абхазское телевидение

Сегодня в нашей республике работают два главных телеканала — АГТРК и АБАЗА-ТВ и несколько районных телеканалов, которые, буду откровенен, с трудом можно назвать телевидением. Мне лично и сама работа районных телеканалов, и то, что они финансируются из районных бюджетов, представляется совершенно нецелесообразным. Качество продукции независимой телекомпании АБАЗА-ТВ с учетом абхазских реалий меня лично удовлетворяет, и работе этого канала ни в коем случае нельзя препятствовать. Что касается АГТРК, то его «продукция» совершенно неудовлетворительна, и это — мнение большинства наших граждан! Не хочу никого обижать, но время ребят из КВН (которые, бесспорно, добились многого) на АГТРК должно закончиться! Кроме того, АГТРК необходимо делать общественным телевидением, и это не подлежит обсуждению.

Помнится, в течение последних 15 лет каждый претендент на власть в нашей республике обещал наделить АГТРК статусом общественного телевидения, но после того как занимал соответствующее кресло ни один не решился осуществить этот проект на деле.

Я не считаю очень уж дерзновенным шагом для Абхазии использовать опыт общественных вещателей Великобритании (ВВС и Channel 4) с точки зрения управления телевидением и его финансирования. Именно два последних фактора имеют прямое отношение к вопросу об улучшении качества телевещания.

Давайте предположим, что решение о создании общественного телевидения принято. Каким оно может быть?

Управлять Общественным телевидением Абхазии может Совет из 12 попечителей, назначаемых Президентом, Народным Собранием – Парламентом РА, Общественной палатой и самим обществом посредством прямого голосования пользователей абхазского телевидения (по 3 человек от каждой структуры). Исполнительный орган — Исполнительный совет (не более 5 и не менее 3 членов) может формироваться Попечительским Советом из числа профессиональных журналистов, которые будут назначаться исключительно на конкурсной основе. Генеральный директор Общественного Телевидения Абхазии также назначается Попечительским Советом. Срок полномочий Попечительского и Исполнительного советов, а также Генерального директора Общественного Телевидения Абхазии — 5 лет. Все без исключения рядовые сотрудники также будут назначаться Исполнительным советом во главе с генеральным директором и тоже на конкурсной основе.

В конце данных моих размышлений, когда речь пойдет о том, кто, собственно, будет реализовывать обозначенные мною реформы (в том числе и в отношении АГТРК), я назову имена и абхазских журналистов, которых хочу видеть в Исполнительном совете реформированного АГТРК — Общественного Телевидения Абхазии.

Стабильный бюджет реформированного АГТРК — Общественного Телевидения Абхазии может формироваться на основе специального налога (аналогичная практика существует в Великобритании), который платят все жители Республики Абхазия, имеющие телевизионные приемники. Пользователи любых устройств (включая мобильные телефоны), позволяющих просматривать видеоконтент в режиме реального времени, могут оплачивать подписку (погашая таким образом налог) на общественное телевещание по собственному желанию. Специальный налог безусловно должен исключить наличие на общественном телеканале изрядно поднадоевшей зрителю рекламы.

Из последней переписи населения Абхазии известно, что население проживает в  69 768 домохозяйствах. А если предположить, что практически в каждой семье непременно есть телевизор, то получится примерно такое же количество телевизионных приемников. Введение специального налога в сумме 100 рублей в месяц (1 200 рублей в год) составит 83 721 600 рублей в год. Вот каким может быть бюджет Общественного Телевидения Абхазии без участия государства.

Если мы так и не решимся реформировать АГТРК, абхазское общество может столкнуться с рядом новых проблем, имеющих прямое отношение к будущему нашей страны.

Во-первых, иностранные медиа в Абхазии могут завладеть всем кадровым ресурсом абхазских СМИ. Собственно, этим уже занимается информационное агентство Sputnik-Абхазия, которое для меня является «пятой колонной» в Абхазии (поэтому я принципиально никогда не выступаю на его площадке). Я рад появлению медиа-клуба «Аҧсны.иахьа», который стал вытеснять из абхазского информационного поля  Sputnik-Абхазия, но опасаюсь, что «Аҧсны.иахьа» по завершению президентских выборов прекратит свое существование.

Во-вторых, уязвимость национального проекта по сравнению с имперским более высокая. Один из активных абхазских блогеров Ахра Смыр высказал очень важную мысль: «Империя предлагает книги и кино на национальных языках по разнарядке за ассимиляцию в общеимперском пространстве. Однако, дав книги и кино в руки национальной интеллигенции, империя всегда отбирает оружие и землю у самой нации».

Интернет


В моих рассуждениях о медиа Абхазии я сознательно не касаюсь темы печатных СМИ, поскольку интернет-ресурсы практически полностью вытеснили из медиапространства традиционные печатные СМИ.

Что касается интернет-ресурсов, в том числе и социальных сетей, то в наших условиях они (как и везде) играют двойную роль: с одной стороны, при так и непреодоленной за последние 25 лет изоляции, это практически единственное окно, связывающее Абхазию с остальным миром. Они позволяют реализовывать интересы Абхазии в мировом медиапространстве, и уместным примером сказанному является Священная Митрополия Абхазии. Все достижения СМА (а их немало) напрямую связаны с возможностью открытого вещания в интернете, несмотря на тотальную изоляцию позиции СМА со стороны как государственных, так и иностранных медиа.

С другой стороны, сама природа социальных сетей делает невозможной полноценную дискуссию между людьми различных взглядов, что приводит к созданию групп по интересам в различных, плохо связанных между собой сообществах. Это, в свою очередь, создает идеальное поле для манипуляций сознанием участников этих групп. Результат известен — любой разумный дискурс в таких условиях деградирует, а в итоге засилье анонимных провокаторов может привести к провокационным предложениям запретить интернет и социальные сети.

Однако я убежден, что пользователи социальных сетей с усвоенным базовым и высшим образованием менее подвержены воздействию манипулятивных технологий, и потому только просвещение (то есть повышение качества образования и возможность усваивать и сравнивать информацию на различных языках из различных источников) позволит эффективно  противодействовать манипуляциям и провокациям.

Считаю важным отметить, что, несмотря на очевидные проблемы, социальные сети дают гражданам порой единственную возможность влиять на общественную или государственную ситуацию и обнажать несправедливость. Исходя из этого, социальные сети и интернет следует рассматривать не как враждебные для государства и общества технологии, а напротив — как инструмент оперативного и эффективного реагирования на реальные запросы реальных людей. То есть, сегодня интернет и социальные сети дают уникальную возможность выстраивать управление государством в режиме реального времени, а не реагировать на возникающие потребности исключительно по календарному плану. Поэтому любые разговоры (в том числе и озвучиваемые высокопоставленными лицами) о закрытии, контроле, цензуре или любом другом ограничении доступа граждан Абхазии к интернету и социальным сетям следует рассматривать как акцию, открыто направленную против интересов граждан.

И еще одна мысль. Интернет при умелом использовании прежде всего является инструментом, открывающим доступ к культуре мира, вне зависимости от того, где находится в данный момент пользователь сети. И уже сама данная возможность предотвращает культурную деградацию людей, проживающих в изолированной от мира Абхазии.

Понятно, что интернет, как и любой другой инструмент, часто используется и в неблаговидных целях, в том числе для унижения, оскорбления и открытой травли. Однако невозможно отнести к неблаговидным формам поведения иронию и сатиру, обличающие пороки и недостатки современного общества, включая интернет-мемы об ошибках действующей власти в той или иной стране мира.

Хочу напомнить, что не в такие уж далекие от нас времена в Абхазии была очень популярна театральная труппа «Чарирама». Артисты постоянно гастролировали по всем абхазским деревням с репертуаром, полным иронии и критики в адрес властей. И  это — в советское время!

И наконец последнее. Интернет не просто инструмент. Это — зеркало, в котором отражается внутренний мир каждого из его пользователей. Очень часто мы видим в Инстаграм, Фейсбуке или Вконтакте вещи, которые нам не нравятся, кажутся ужасными, безвкусными, глупыми или пошлыми. Не следует забывать, что такого рода контент создается и публикуется не инопланетянами, а самыми обычными людьми. И это — еще одно свидетельство, насколько важно для государства заботиться о повышении общекультурного и образовательного уровня своих граждан. Впрочем, эту тему мы уже обсудили выше.