ГОСУДАРСТВО, ОБЩЕСТВО, НПО: ОТКРЫТОСТЬ ИЛИ ПОДКОНТРОЛЬНОСТЬ?

Саид Гезердава

Думаю, настал момент разговора на тему т.н. «иностранных агентов». К ней нас вынуждает обратиться бурная активность анонимов и некоторых открытых оппонентов гражданского общества, использующих ресурсы Facebook.

Но в начале разберемся с терминологией. Гражданское общество — это среда, включающая в себя независимые от государства институты — некоммерческие (неправительственные) организации, СМИ, партии, отдельных активистов. НКО — это правовая форма, в рамках которой, граждане организованно осуществляют правозащитную, благотворительную, гражданскую экспертную, просветительскую и другую общественно полезную деятельность. НПО (неправительственная организация) — это международный термин, обозначающий те же институты гражданского общества (как правило, НКО), но независимые от государства. Их не следует смешивать с теми НКО, которые создаются властью и от которых эти НКО зависят. К таким организациям на международном уровне применяется термин ГОНГО (государством организованные негосударственные организации). Их тоже рассматривают в качестве представителей гражданского общества, но их вклад в демократизацию государства может быть не таким значительным как у НПО. Высокий уровень демократии предполагает, что гражданское общество полностью независимо от государства.

До недавнего времени наши оппоненты открыто не обозначали стратегической цели своей манипулятивной игры —  подготовку почвы для принятия «закона об иностранных агентах». Их основная тактика — это дискредитация НПО, навешивание ярлыка «шпиона» на гражданских активистов. В раскладках новоявленных критиков деятельность абхазских НПО причиняет Абхазии намеренный и непоправимый вред. На чем же основываются их т.н. «разоблачения»? Прежде всего, на фактах общения и партнерства с зарубежными неправительственными институтами и международными структурами. Для анонимов и прочих манипуляторов — это достаточный компрометирующий факт. В «компромате», которые они усердно распространяют, зарубежные неправительственные структуры — это что-то вроде монолитного фронта с враждебными целями, с инкорпорированными в него представителями спецслужб. Уверен, у них никогда не было шанса общаться с представителями зарубежных НПО, разобраться в логике их деятельности и понять смысл глобальной филантропии. С мнимыми патриотами практически невозможно дискутировать, это изначально провальная затея. Они исходят исключительно из логики сервилизма (лакейства) — «раз тебе платят, значит, ты продаешься», проецируют на ситуацию свои собственные принципы, тем самым разоблачая, прежде всего, самих себя.

Безусловно, попыткам дискредитации помогает общий фон недоверия и подозрительности к международным и иностранным структурам. Широко распространены различные негативные мифы и стереотипы об их деятельности. Такое отношение общества неудивительно, поскольку иностранные и международные организации предпочитают работать в таком сложном контексте как наш без достаточного информационного сопровождения. К сожалению, это давно сложившаяся практика и наследие изоляции, которое необходимо переосмыслить.

Позиция гражданских институтов, стремящихся к деизоляции Абхазии, неизменна, а их деятельность многомерна, и о ней непросто рассказывать под безудержным натиском обвинений. Партнерство абхазского гражданского общества с конкретными зарубежными организациями никогда не было безоглядным – мы выстраиваем его с теми организациями, которые придерживаются нейтральной позиции в отношении статуса Абхазии. И заслуга абхазских НПО в том, что позиция многих западных экспертов стала более лояльной в отношении статуса нашего государства. Сотрудничество с такими экспертами длится на протяжении почти двух десятилетий.

Еще никто не смог доказать, что у иностранных и международных организаций-партнеров есть планы, идущие вразрез с интересами Абхазии, и что местные НПО лоббируют и внедряют их во внутреннюю повестку. Для людей, понимающих наш контекст, это звучит смешно и неправдоподобно. Поэтому анонимный автор одного из последних клеветнических материалов в Facebook решил использовать беспроигрышный грузинский фактор. Его пост был посвящен встрече с участием представителей гражданского общества Абхазии, Германии и Грузии. Действительно, встречи с участием представителей грузинской стороны (в них участвуют, в основном, гражданские активисты) имеют место. Подобные диалоговые процессы — не новость. Но было ли доказано, что этот конкретный диалог имел русло, противоречащее интересам Абхазии? Можно ли судить об этом только по формальным признакам — присутствую граждан Грузии? А почему не допустить обратное? Иностранные организации, которые только открывают для себя абхазское направление, часто вынуждены формально привлекать грузинских участников, поскольку к этому их обязывают принятый в 2008 г. в Грузии т.н. закон об оккупированных территориях и «Условия участия организаций, проводящих мероприятия на оккупированных территориях Грузии» (http://embassy.mfa.gov.ge/files/doc219.pdf). Против этих инициатив активно и публично выступили именно НПО, в то время как абхазские официальные лица в период появления закона исходили из того, что т.н. закон их не касается, поэтому его нет смысла комментировать. Сегодня тайные и явные лоббисты «закона об иностранных агентах» практически действуют в одном русле с изоляционистской политикой Грузии в духе закона «об оккупированных территориях».

На негибкие международные подходы и взгляды можно и нужно влиять, и наша гражданская дипломатия может делать это достаточно эффективно. Поэтому странно видеть в Facebook возмущения по поводу дипломатической активности гражданских активистов. Сегодня представители гражданского общества – признанные и активные участники международной дипломатии, прежде всего т.н. «track II diplomacу» (неофициальная дипломатия). Было бы очень недальновидно, если бы мы лишили себя возможностей, предоставляемых международными площадками. ЦГП наряду с другими организациями последовательно добивался, чтобы процесс диалога с грузинской стороной при участии международных организаций не был единственным форматом. Благодаря настойчивости представителей абхазского гражданского общества возникли различные региональные площадки, в которых участвовали абхазские НПО (на уровне СНГ и в южно-кавказском формате). Более того, в дискуссионных площадках в разных форматах, в первую очередь, в двустороннем (при фасилитации международных НПО) помимо гражданских активистов часто принимают участие представители нашего политического истеблишмента.

Сторонники принятия т.н. «закона об иностранных агентах» обычно ссылаются на аналогичный российский опыт. Откуда взялся термин «иностранный агент»? В процессе принятия поправок в российское законодательство заявлялось, что используется мировой опыт, в частности, американский закон 1938 года «О регистрации иностранных агентов» (на анг. Foreign Agents Registration Act или FARA). Те, кто не так давно инициировали в России принятие соответствующего закона, апеллировали к тому, что американский закон, якобы, преследует цель ограничить влияние иностранных государств и международных структур на внутреннюю политику государства. Нам кажется важным в связи с этим привести компетентное мнение специалиста. Вот, что пишет автор научной монографии: «разработчики этого нормативно-правового акта (российские разработчики «закона об иностранных агентах» — наше прим.) ссылались на закон 1938 г. «О регистрации иностранных агентов», взяв его за образец, однако на самом деле он не имеет никакого отношения к регулированию некоммерческих организаций. В нынешней редакции он (закон США — наше прим.) предписывает регистрироваться в качестве иностранных агентов представителям зарубежных государств и политических партий. В разное время по его правилам регистрировались такие структуры как Министерство иностранных дел РФ, его посольства и консульства, политические партии «Родина», ЛДПР и др. Также отличается и правоприменительная практика американской и российской версии законодательства об иностранных агентах: в США представители иностранных агентов сами подают отчеты о своей деятельности; в РФ Министерство юстиции вносит НКО в реестр иностранных агентов без участия последних и под их громкие протесты. Недовольство российских НКО данным законом вызвано тем, что отныне все материалы, публикуемые НКО — иностранными агентами, должны выходить с пометкой о том, что данный текст подготовлен при участии такой-то организации иностранного агента» (см. Костяев С.С. Федеральное законодательство США о лоббизме: монография. М.: Финансовый университет, 2015. - 188 с.).

Почему все-таки так важно, чтобы в Абхазии существовало свободное гражданское общество, и чем опасен «закон об иностранных агентах»? Гражданское общество — самый активный пользователь гражданских свобод и их главный популяризатор. Благодаря активности гражданского общества слово демократия приобретает реальный смысл. Гражданское общество может быть несовершенным, достойным критики, но предлагаемые ограничения не направлены на его улучшение. Вопреки Конституции наши оппоненты предлагают повестку, в которой нет места здоровой конкуренции идей и мнений, а гражданское общество загоняется в угол. Главным инструментом давления на гражданское общество становится пресловутый «закон». В форму закона нельзя облечь все что угодно, особенно необоснованные ограничения, в таком случае они не соответствуют самой идее права, а становятся воплощением произвола.

Свободный диалог власти и гражданского общества — это серьезное достижение, которым могут похвастаться очень немногие государства на постсоветском пространстве. На развитое абхазское гражданское общество всегда обращали внимание, оценивая перспективы развития нашей государственности. Наши оппоненты совершенно не ценят этих достижений, они их не понимают. Более того, они настаивают на том, что закон установил «контроль» над якобы бесконтрольной деятельностью НПО. На самом деле, в соответствии с законодательством НПО отчитываются перед налоговыми органами (4 раза в год) и перед Министерством юстиции (ежегодно, а благотворительные организации также представляют отчетность в Сертификационную комиссию при Минюсте). Контроль за соблюдением законности в деятельности НПО осуществляет прокуратура и негласно Служба государственной безопасности (особенно это ощущают районные НПО). НПО не выглядят закрытыми – о деятельности большинства из нас можно узнать на сайтах и страницах в Facebook. Учитывая масштабы нашей страны, в которой не составляет труда при желании лично прийти в любую организацию и лично пообщаться с сотрудниками НПО, говорить о тотальной закрытости НПО и их «неподконтрольности», по меньшей мере, не корректно. Дело также в том, что мы по-разному понимаем контроль. Для нас речь идет об отчетности и прозрачности, для наших оппонентов – об юридическом ограничении и фактическом подавлении гражданской инициативы. Нужно понимать последствия таких ограничений – они будут подтверждать отход от принципа политического плюрализма и терпимости к иной точке зрения, что противоречит основополагающим принципам нашей Конституции.