Абхазия: реванш экс-президента?

Анкваб вернулся! Сегодня эта новость без всякого преувеличения стала одной из самых главных в Абхазии. Даже если бы экс-президент республики после своего ухода от дел возвратился на Родину, то сам этот факт «без примесей» уже привлек бы к себе значительный интерес. Однако в данном случае важно не просто перемещение отдельно взятого политика в географическом пространстве.

Александр Анкваб стал третьим президентом постсоветской Абхазии в 2011 году. Он одержал победу на досрочных выборах, объявленных после безвременной кончины своего предшественника Сергея Багапша. И Анкваб же стал первым абхазским руководителем, который покинул свой пост не в результате электорального поражения, а из-за массовых акций протеста, охвативших Абхазию в конце мая 2014 года. После этого он покинул республику. И многим тогда казалось, что для этого патриарха абхазской политики осень наступила досрочно, окончательно и бесповоротно. Однако эти расчеты оказались преждевременными. На сегодняшний день трудно прогнозировать, какие результаты даст возвращение Анкваба. Будет ли эта партия иметь продолжение или не увидит эндшпиля?

Каким бы ни был окончательный ответ на этот вопрос, уже сейчас остроты ситуации добавляет тот факт, что Абхазия готовится к парламентским выборам. Они пройдут в марте 2017 года. Для республики избирательные кампании обычно проходят при чрезвычайно высоком уровне конкуренции. Приведу лишь некоторые цифры и факты, касающиеся парламентских выборов пятилетней давности. В 2012 году на 35 кресел по мажоритарной системе претендовали 148 человек. Однако после первого тура (он прошел 10 марта) было неясно, кто станет возможным спикером парламента, какой удельный вес «партии власти» и оппозиции будет в итоге представлен в высшем законодательном органе республики. Пять лет назад сито первого тура прошли только 13 претендентов на депутатский мандат, а еще 22 места оспаривались во втором туре. Ранее после выборов 2007 года за бортом парламента остались такие известные в Абхазии персоны, как Константин Озган и Беслан Бутба. В марте 2012 году первый тур поставил крест на депутатских амбициях такого абхазского «тяжеловеса», как Анри Джергения, бывшего премьер-министра, человека близкого к первому президенту Абхазии Владиславу Ардзинбе. Во втором туре не смогли победить тогдашний спикер и вице-спикер парламента Нугзар Ашуба и Ирина Агрба. При том, что Ашуба впервые встал по главе высшего республиканского представительного органа еще в 2002 году и занимал этот пост в течение двух созывов!

Вернемся, однако, в день сегодняшний. По словам абхазского публициста Виталия Шария, «парламентские выборы, намеченные на 12 марта, обещают быть самыми конкурентными в Абхазии за всю ее историю». О своих депутатских амбициях заявили многие известные в республике политики. Одно их перечисление заняло бы много места. Назовем лишь некоторых, таких как бывший глава МИД Абхазии, участник Женевских консультаций по безопасности на Южном Кавказе, ученый-лингвист Вячеслав Чирикба, бывший премьер-министр Леонид Лакербая (он, к слову сказать, работал в тандеме с Анквабом), экс-глава абхазского Центризбиркома Батал Табагуа. Свои планы баллотироваться обозначил и Аслан Бжания, сопредседатель Блока оппозиционных сил, главный конкурент действующего президента Рауля Хаджимбы по досрочным выборам в августе 2014 года. Тогда он занял второе место, набрав порядка 36% голосов. В 2010-2014 гг. Бжания (три года из них во время президентской каденции Анкваба) возглавлял Службу госбезопасности республики.

В контексте нынешней предвыборной подготовки самое интересное то, что Александр Анкваб также намерен баллотироваться по избирательному округу в Гудаутском районе. Мелковато для экс-президента? В абхазских политических контекстах внешне незамысловатый вопрос имеет неоднозначный ответ. В случае успешного выступления претендентов от оппозиционных сил появляется шанс (пока что чисто гипотетический) выдвижения Анкваба в спикеры или вице-спикеры парламента, а это совсем не рядовая должность. Заметим также, что уже не первый год в Абхазии ведутся разговоры о политических реформах и перераспределении властных полномочий с целью функциональной нагрузки высшего представительного органа. В этом случае можно попробовать создать себе плацдарм большей или меньшей величины с прицелом на будущие президентские выборы. Не стоит также сбрасывать со счетов и тот раскол, который был и есть в Абхазии. С огромным трудом власть и оппозиция под занавес прошлого года достигли компромиссного соглашения. Но доверия от этого между ними больше не стало. В условиях маленькой республики, и те, и другие хотели бы купировать риски и удержаться от пересечения «красных линий». В этом плане показателен и уход Анкваба, хотя в кругах политиков и экспертов обсуждаются разные версии поведения экс-президента, в том числе и его готовность к жестким действиям. Как бы то ни было, он не вышел за рамки и не спровоцировал противостояния в 2014 году. Однако внешняя легкость его ухода создала у некоторых иллюзию, что у третьего абхазского президента более нет политических амбиций в республике.

Между тем, вся биография «возвращенца», как бы кто к нему ни относился, свидетельствует о его бойцовских качествах. В то время, когда Абхазия была автономией в составе Грузинской ССР, редкий абхаз пробивался во властные коридоры в Тбилиси. Между тем, у Анкваба был опыт работы и в аппарате ЦК КП Грузии, и в должности замглавы министра внутренних дел союзной республики. Впоследствии этот «грузинский след» не раз играл с ним «злую шутку». И во время войны 1992-1993 гг. это создавало вокруг Анкваба волну разных противоречивых слухов, и даже во время кампании 2011 года эта тема всплывала, как инструмент «черного пиара». Как бы то ни было, а именно Анкваб был практически первым политиком в республике, кто перешел в открытую оппозицию Владиславу Ардзинбе еще в 1993 году. Чтобы лучше понимать этот сюжет, надо иметь в виду, что первый абхазский президент даже его оппонентами признается, как символ победы в войне с Грузией и национальной независимости (пускай и со многими оговорками). В 1993 же году Ардзинба был на пике своей популярности. Во многом именно из-за Анкваба был принят «ценз оседлости», не позволяющий «московскому абхазу» (каковым он стал после своей размолвки с Ардзинбой) принимать участие во внутриполитической жизни, не прожив пяти лет до выборов на территории Абхазии. Однако именно он стал «крестным отцом» оппозиционных движений «Айтайра»/«Возрождение» (возникло в феврале 2000 года), и «Амцахара»/«Родовые огни» (появилось в апреле 2001 года на базе ветеранского объединения участников грузино-абхазского конфликта). И хотя во время выборов главы республик в 2004-2005 гг., а затем в период правления Сергея Багапша (2005-2011) Анкваб отошел на второй план, это не означало ни отказа от амбиций, ни исчезновения отмеченных выше качеств. Напротив, все они в полной мере проявились во время его трехлетнего президентства. И со знаком плюс, и со знаком минус.

Заметим, что Анкваб «возвращается» в республику второй раз. И о том, что его возвращение вполне вероятно, ряд журналистов и экспертов (Антон Кривенюк, Роин Агрба) писали задолго до того, как это стало свершившимся фактом. Некое прощупывание почвы делалось экс-президентом в его интервью «Военно-промышленному курьеру» от 17 июня 2015 года. Тогда материал вышел под «говорящим заголовком»: «Александр Анкваб: “Управлять Абхазией нельзя методами популизма и дилетантских экспромтов”». Тогда экс-президент без обиняков назвал организаторов массовых акций в республике людьми, подготовившими госпереворот. И не преминул (зная чувствительность иных читателей в кремлевских кабинетах) сравнить май 2014 года с «цветными революциями» на постсоветском пространстве. Свое общение с журналистом Анкваб тогда закончил следующей фразой: «Последствия антиконституционных действий непредсказуемы и всегда чреваты. Никто не знает, когда и как вернется бумеранг».

Бумеранг вернулся в феврале 2017 года в канун парламентских выборов? Повторюсь, сегодня делать прогноз о том, как сложится новый этап политкарьеры Анкваба, сложно. Однако несколько принципиальных тезисов необходимо обозначить. В последние годы ситуация в Абхазии стремительно меняется. Этнополитическое противостояние с Грузией становится сюжетом второго плана, происходит интериоризация общественно-политических процессов в республике. Вперед выдвигаются проблемы будущего развития. Сможет ли Абхазия стать чем-то большим, нежели опорным пунктом для российских интересов в Закавказье? В самой роли такого пункта нет ничего зазорного или уничижительного. В условиях отсутствия широкого международного признания коридор для маневра крайне узкий. Однако при наличии воли и четкого целеполагания его можно расширить (с пониманием, конечно, что политика, как и экономика - искусство возможного). В любом случае выстраивание внутренней жизни в Абхазии (при стремительном снижении ее зависимости от этнополитического конфликта с Тбилиси) становится первоочередной задачей. И задачу Анкваба в этом контексте можно решать по-разному. Можно попытаться поставить жесткий барьер на пути его возвращения и задействовать административный ресурс против неудобного кандидата. Впрочем, аналогичный опыт уже имел место в Абхазии в 2004 году и в Южной Осетии в 2011 году. Есть немалые опасения, что нечто аналогичное приведет к схожим, то есть провальным результатам. Возможно и осознание, что при любом раскладе Анкваб или Хаджимба останутся пророссийскими лидерами, а внутренние противостояния для Москвы вторичны.

Принятие этого тезиса потребует определенных усилий. На полях одной из конференций коллега автора статьи высказал мнение (спорное, конечно), что Абхазия и Южная Осетия в плане политической географии становятся уже не Южным, а Северным Кавказом. Как минимум, здравое зерно в его суждениях есть в том смысле, что Москве гораздо проще ориентироваться не на многообразие моделей, а на паттерн, доказавший свою высокую эффективность. На ум, естественно приходит кадыровская Чечня. Но даже в соседнем Дагестане или в Ингушетии эта модель по многим причинам не сработает. Если же говорить об Абхазии, то строительство жесткой вертикали в этой республике опасно тем, что может спровоцировать внутренний конфликт, который будет не усиливать, а ослаблять российские позиции. То есть даже в рамках дискурса «опорный пункт» для «нашей геополитики» модель «вертикали» будет создавать, а не разрешать проблемы. Намного продуктивнее делать акцент на сглаживании противоречий и на медиации между властью и оппозицией на основе пророссийского выбора Абхазии. Сколь бы ни был неудобен оппонент Владислава Ардзинбы в 2004 году, именно он получил российское признание и сделал республику намного более связанной с РФ, чем первый абхазский лидер. Этот пример стоит иметь в виду, выстраивания систему реагирования на возвращение Анкваба. Спору нет, этот политик имеет сложные отношения с Москвой (имеются в виду разные властные и силовые подразделения). Он амбициозен и напорист, хитер и жесток. Но в сегодняшних условиях Анкваб - это не фамилия кандидата, может быть и несостоявшегося, а определенный процент общественного мнения в республике. Все это никак не отменяет процента, стоящего за человеком с фамилией Хаджимба. И крайне важная задача для Москвы соединить эти потенциалы на пользу для российских интересов. Это намного более ценно, чем выступать в роли лоббистов во внутриабхазских спорах. Следовательно, возвращение экс-президента республики - вызов не только для его оппонентов, но и серьезный тест на качество российской политики в Закавказье.

Сергей Маркедонов - доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета