КОГДА НЕТ ПРАВЕДНИКА

Инал Хашиг

Совсем недавно и без того широкая квота официально считаться уважаемым, расширена государством до двух новых единиц. Парламент страны утвердил два новых звания – Заслуженный работник сельского хозяйства и Заслуженный работник туризма. Теперь у нас, кажется, не осталось ни одной специальности, ни одной сферы жизнедеятельности, которые оказались бы вне контекста самовлюбленной абхазской действительности.

Промышленности нет, но есть заслуженные промышленники. На местном рынке своих овощей проблема найти, но при этом есть заслуженные аграрии. Железная дорога развалена, зато опять же есть заслуженные железнодорожники…

Со стороны этот длинный перечень того, чего нет, подпираемый другим внушительным списком ударников труда за то, чего теперь нет, согласитесь, воспринимается как-то с циничной двусмысленностью.    

Тем не менее, эта проторенная ходоками тропа к президентской администрации за почестями и благами за два десятилетия интенсивных хождений уже стала магистралью.  

Лет пять назад список кавалеров «Ахьдз-Апша» перевалил за тысячу. Сейчас я даже боюсь наводить справки по данному количеству, ибо есть стойкое убеждение, что «Честь и Славу», как дорогую мебель, всеми правдами и неправдами уже внесли в каждый абхазский дом.

Нравственность в большом дефиците, зато назначенных кавалеров пруд пруди, то и дело стенкой на стенку идут за право называться акыном.

Однако, реальных акынов много не бывает.  

Еще в совсем недалеком прошлом, весьма придирчивая общественная селекция самостоятельно, без всяких монарших указов, официальных званий и наград создавала свой пантеон величия и нравственных ориентиров. Естественно туда попадали единицы. Ибо любое сомнение, даже не озвученное вслух, становилось барьером для членства. В этот клуб избранных невозможно было попасть через черный ход, по звонку, за деньги, или усиленно работая локтями, как это сейчас принято.

В пантеон вводили только с парадного входа и только праведников. И это было не местом для почивания на лаврах. Поддерживать высокий градус общественной морали, быть совестью нации, ее ориентиром, и при этом с аппетитом пожирать хачапур – исключалось.

Да и другим, в общем-то, не советовалось. Ибо замасленные руки в те времена, в отличие от нынешних, априори, не были рукопожатными.

Может все-таки нам, мечущимся в поисках забытых нравственных начал, начать с этого?

С вымытых рук?

«Телепост»