ПАТРИАРХ УМЕР. ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПАТРИАРХ!

Надежда Венедиктова

Странно, что Искандер умер – это совсем не в его духе. Казалось, что он вечно будет издалека рассказывать миру об Абхазии.

Любопытнейший случай. Прожив подавляющую часть жизни в интернациональном мегаполисе, в динамичной литературной среде, где менялись стили и настроения, он оставался верным Абхазии, как рыцарь – Прекрасной даме. Смолоду он написал несколько вещей на другие темы, но в этих страницах и в помине не было неповторимого аромата его абхазской прозы.

Как и многие в советское время, он долго жил во внутренней иммиграции, но, в отличие от других, в его человеческих окрестностях светило жгучее абхазское солнце, звучно падала в траву спелая хурма, ржали кони, а соседи были одновременно родственниками, потому что ежедневное общение в городе почти не отличалось от ежедневного общения в селе, и вообще патриархальность еще витала в воздухе, придавая даже трагедиям некую естественность рока.

Знаменитый юмор Искандера не размахивал мечом или лезвием бритвы – скорее, он был дружелюбен и приглашал всех к столу, к празднику жизни, но  незаметно проникал глубоко, окутывая жертву аурой смехотворного несовпадения с честью, которая отсвечивала где-то на горизонте, как бедная родственница, но, в конце концов, последнее слово всегда оставалось за нею.

Благодаря Искандеру, Абхазия середины ХХ века осталась в мировой литературе как особая художественная территория, целый мир со своим временем и персонажами – по своей значимости его проза соперничает с абхазским фольклором, а вместе они создают идеальную пару, почти супружескую, как заметил бы он с улыбкой, которая несет на своих плечах ответственность за нравственное здоровье народа.

В жизни нескольких поколений абхазских граждан проза Искандера была художественным камертоном восприятия и оценок. Его цитировали, как пословицы, им восхищались как чистым голосом совести, он был гордостью нации.

Перейдя в разряд патриарха, Искандер остался в народных устах Фазилем – это высшая форма признания, естественность которой выше официальных наград и прочих парадных бирюлек.

Он прожил долгую творческую жизнь, которой можно позавидовать, поэтому главным героем на его похоронах должна быть не скорбь, а роскошная белая зависть – под ручку с нею он и уйдет в бессмертие, как положено юмористу, никогда не опускавшемуся до пасквиля.