Абхазский референдум: история одного антирекорда

Не только зарубежные наблюдатели с изумлением комментируют абхазский мировой антирекорд по явке избирателей, но и сами местные избиратели из тех, кто невнимательно следил за развитием ситуации с референдумом, были явно дезориентированы

Сегодня, зайдя в служебный кабинет к приятелю, я увидел его обескураженно-задумчивое лицо и услышал вопрос: «Ну, скажи, где-нибудь в мире бывало такое – 1,23 процента явки на референдуме?» «Видишь ли, – потянуло меня на философию, – подобно тому, как мы видим в звездном небе лишь мизерную часть Вселенной, так и о том, возникала ли такая же ситуация за все века демократии во всех уголках Ойкумены, сказать трудно. Я впервые задумался, действительно ли мы так уникальны, после того, как в 2004-м был взят штурмом Верховный суд и судью заставили огласить на телекамеру прямо противоположное его уже оглашенному решение по президентским выборам. Но кто знает: мало ли где какие чудеса случались?.. Скажу так: мне, по крайней мере, слышать о таких результатах явки на референдумы и выборы не приходилось».

И не только зарубежные наблюдатели с изумлением комментируют абхазский мировой антирекорд по явке избирателей, сами местные избиратели из тех, кто невнимательно следил за развитием ситуации с референдумом по досрочным президентским выборам (особенно пропустившие вечерний эфир Абхазского телевидения 9 июля), были явно дезориентированы. Вчера вечером и сегодня утром мне звонила куча знакомых, просивших объяснить им, что же произошло. Приходилось вкратце пересказывать им то, что еще 7 июля говорил на «Эхе Кавказа» в публикации «Переполох перед референдумом»: после того как съезд партии «Амцахара» 5 июля потребовал переноса референдума на октябрь или ноябрь, а президент Рауль Хаджимба категорически отказался от этого, ссылаясь на закон о референдуме, сложилась парадоксальная ситуация: если стороны не договорятся, то тогда в воскресенье уже сторонники власти пойдут голосовать, а ее противники, наверное, будут бойкотировать референдум? Ошибся я тогда только в одном: и сторонники власти тоже не пошли. Кстати, уже ближе к субботе понял, что так и будет, задавая их вопрос: не изменилось ли их намерение бойкотировать референдум – и слыша твердое: нет, не изменилось. Оно и понятно: ведь ответить в бюллетене «нет» досрочным выборам и добиться признания референдума несостоявшимся – по результату одно и то же. И это предвидели после съезда «Амцахара» очень многие; какой-то интернет-форумчанин выступил с прогнозом, что явка на референдуме составит лишь процентов пять. Но, как мы знаем, в несколько раз завысил и эту цифру.

Вот так отчаянно противостоящие друг другу сторонники и противники власти достигли 10 июля редкостного единения, дружно провалив явку: давно взятый на вооружение сторонниками власти его негласный бойкот наложился на бойкот, объявленный ему по Абхазскому телевидению в субботу вечером лидерами оппозиции Асланом Бжания, Ириной Агрба, Гариком Саманба, Нугзаром Ашуба, Саидом Таркилом.

Я был, однако, среди тех 1628 человек, которые вчера в Абхазии пришли голосовать на избирательные участки. Было около одиннадцати утра, а в прозрачной избирательной урне на участке сиротливо лежало всего три бюллетеня. Член участковой комиссии поставила в мой паспорт штамп, подтвердивший, что я проголосовал, а затем потянулась за маркером, чтобы нанести пометку на большой палец моей левой руки. «А стоит ли в такой ситуации? – усмехнулся я. – Если я даже еще на двадцати участках каким-то образом умудрюсь проголосовать, это что-нибудь изменит?» Но подчинился. Мне, кстати, хотелось еще проверить прочитанное накануне утверждение какого-то интернет-пользователя, что след от этого маркера стирается влажной салфеткой за полминуты. Проверил, выйдя из участка, и убедился в его правоте.

Краткие итоги. Отрицательный результат эксперимента, говорят ученые, – это тоже результат. Абхазское общество убедилось в том, что подобный референдум в наших реалиях наверняка окажется «пшиком». Во-первых, в силу того, что для сторонников власти всегда будет логичным делать ставку на его бойкот, как на более простой способ достижения поставленной цели. Во-вторых, только самые наивные люди могут надеяться, что при нашем низком уровне политической культуры обойдется без разнообразных мер давления, чтобы человек «пошел» или «не пошел», независимо, смею уверить, от того, какая команда у власти. В-третьих, закономерен сразу же возникший вопрос: как часто тогда любая оппозиция будет инициировать подобные референдумы против любой власти – каждые два года? Очевидны также тактические просчеты оппозиции (скажем, со временем обращения инициативной группы в ЦИК) и те ее рейтинговые потери, которые произошли за последние недели.

Очень популярная сейчас в разговорах людей фраза: «Лучше бы мне эти восемь с половиной миллионов рублей, потраченных на референдум, дали».