Обама: «перенастройка» в отношении России

("The National Interest", США)

Российско-американское сотрудничество по иранской сделке может стать сигналом о ветре перемен.

Шон Кили (Sean Keeley)

В связи со всей неоднозначностью и спорами по поводу подписанной недавно иранской ядерной сделки сейчас строятся самые разные предположения и теории о будущем американо-иранских отношений. Но несмотря на все разговоры о возможной долговременной разрядке между Соединенными Штатами и Исламской Республикой Иран, комментаторы игнорируют более важную благоприятную возможность, касающуюся отношений с Россией Владимира Путина.

Беседуя с Томасом Фридманом (Thomas Friedman) из New York Times после переговоров по Ирану, президент Обама неожиданно весьма позитивно отозвался о роли России на переговорах в Вене. «Буду с вами честен, Россия в этом помогла, — сказал Обама Фридману. — Путин и российское правительство отделили эту тему от других, что меня удивило. Мы бы не достигли этого соглашения, если бы не российская готовность сотрудничать с нами и с другими членами группы „пять плюс один“ в выработке действенной сделки».

Эта сдержанная похвала сама по себе отнюдь не свидетельствует о каких-то огромных изменениях в американской политике по отношению к России. Украина остается источником фундаментальных разногласий, и всего месяц назад администрация Обамы убедила ЕС до января продлить санкции против Москвы.

Тем не менее, сдвиги в риторике указывают на изменения в мыслях Обамы о России. После аннексии Крыма в марте 2014 года администрация в своей политике целеустремленно старается изолировать Россию. Экономические санкции и такие меры дипломатического пренебрежения, как изгнание России из «Большой восьмерки», накладываются на унизительную антироссийскую риторику, в которой путинская Россия представлена в качестве государства-изгоя, неспособного правильно вести себя на международной арене. Порой выпады Обамы обретают довольно личный характер. Давая в августе прошлого года интервью, он пренебрежительно отозвался о России как о стране, которая «ничего не делает» и страдает от убыли населения и отсутствия иммиграции. Во всех трех отношениях утверждения Обамы были явно неверными, но они послужили своей цели, вызвав гнев в Москве и умиротворив критиков из конгресса, настаивающих на более жесткой линии в отношении Путина.

Возможно, эти громкие слова сегодня уступают место более прагматичной и реалистичной политике в отношении России, которая основана на избирательном сотрудничестве по вопросам, представляющим взаимный интерес. Во многом эта формула не нова; она лежала в основе политики «перезагрузки» Обамы в его первый президентский срок, имея целью улучшить отношения с Москвой после войны 2008 года с Грузией и напряженных отношений с Джорджем Бушем в его второй срок. Скорее всего новая версия такой политики будет более ограниченной по масштабу и степени заметности. Украинский кризис невозможно предать забвению нажатием кнопки, и администрация Обамы определенно не будет трубить во всеуслышание о своей новой дипломатии с Путиным, поскольку критики из конгресса закричат о нечестной игре при малейшем намеке на примирение. Но за закрытыми дверями администрация исподволь начинает менять курс, отходя от политики изоляции Москвы. Перезагрузкой это назвать нельзя, поэтому назовем данный процесс перенастройкой.

Задумайтесь о последних признаках дипломатического сближения между Вашингтоном и Москвой. Во-первых, в мае в Сочи побывал госсекретарь Джон Керри, и это был первый дипломатический визит в Россию с начала украинского кризиса. Впервые встретившись с Путиным напрямую, Керри явно подал сигнал о том, что взаимодействие теперь возобладает над попытками изоляции. Эта идея нашла свое подтверждение в участившихся попытках прямой телефонной дипломатии между Обамой и Путиным. Впервые за четыре месяца российский президент позвонил 25 июня Обаме, и они обсудили иранские переговоры и сотрудничество в борьбе с ИГИЛ. С тех пор они разговаривают более регулярно, а Путин 4 июля направил Обаме теплое поздравление. Затем оба президента поздравили друг друга с подписанием сделки по Ирану и пообещали теснее сотрудничать на Ближнем Востоке.

Может, эти пробные заходы и носят в основном символический характер, но иранская сделка — это содержательное дипломатическое достижение для администрации, и оно было бы невозможно без помощи Москвы. На самом деле, роль России в заключении соглашения гораздо шире, и она выходит за рамки участия в венских переговорах.

Пять лет назад российская поддержка оказалась решающей в принятии резолюции 1929 Совета Безопасности ООН о болезненных санкциях. Эта резолюция прежде всего вынудила Иран сесть за стол переговоров. Такая поддержка отнюдь не была гарантирована, поскольку ведущие российские поставщики вооружений и энергетические отрасли поддерживают с Ираном обширные связи. Так, Россия продала Ирану зенитные ракеты «Тор-М1» и С-300, а российские подрядные организации построили иранскую атомную электростанцию в Бушере. Но несмотря на эти российско-иранские экономические связи, Соединенные Штаты убедили Москву поддержать санкции и прекратить поставку оружия Тегерану. На пути российско-американского сотрудничества по иранскому вопросу было немало рытвин и ухабов, самым примечательным из которых является повторное решение Москвы о поставке Ирану С-300, хотя в 2010 году она приостановила эту сделку. Но Обама прав, указывая на то, что венская сделка была бы невозможна без российского содействия.

После Ирана встает следующий вопрос: в чем еще возможно российско-американское сотрудничество? Сирия и Украина — это те области, в которых две страны давно уже зашли в тупик; но даже на этих направлениях появляются возможности для компромисса. Гражданская война в Сирии длится уже четыре года, и Соединенные Штаты, по сути дела, уже отказались от своего стремления лишить Асада власти. В то же время Россия начала признавать слабость асадовского режима и возможность захвата Сирии джихадистами. Эти реалии приводят США и Россию к большему взаимопониманию, создавая возможности для сотрудничества по Сирии. На самом деле, Сирия это первоочередная тема в беседах двух президентов, и Обама говорит, что упреждающая работа Путина по урегулированию конфликта вызывает у него «воодушевление».

Даже на Украине есть слабые намеки на прогресс. В этом месяце заместитель госсекретаря США Виктория Нуланд побывала в украинском парламенте и призвала депутатов принять неоднозначное положение в рамках «особого закона» для истерзанных войной Донецкой и Луганской областей. Нуланд для Москвы — далеко не друг; в России ее часто считают американским автором украинского кризиса. Но ее официальная поддержка плана по предоставлению большей автономии Донецку и Луганску вполне может означать некие сдвиги в политике администрации по Украине.

Поддержав это положение, каким бы расплывчатым оно ни было, Соединенные Штаты подталкивают Украину к выполнению своей части минских соглашений и сигнализируют Москве о том, что они не против предоставления большей автономии мятежным регионам, что было камнем преткновения для России. Это, в свою очередь, может внести изменения в путинские расчеты на востоке Украины, создав стимул для вывода российских войск и для постепенного урегулирования конфликта. Этот сценарий кажется настолько правдоподобным, что некоторые украинские националисты с волнением заговорили о том, как Обама «продает» Украину Путину в обмен на сотрудничество по Ирану.

Такое обвинение свидетельствует о том, что в перспективе в дипломатии администрации Обамы по отношению к Москве будет немало противоречий. И она ни в коей мере не гарантирует успех. Украина и Сирия остаются трудноразрешимыми проблемами, и никто не может обещать, что дипломатическое взаимодействие превратится во взаимоприемлемое решение.

Но пока ясно одно: администрация Обамы, по крайней мере, постарается наладить взаимодействие с Россией после безрезультатных в основном попыток изолировать ее. Не будет никаких фотосессий с кнопками перезагрузки, чтобы разрекламировать эту дипломатию, да она и не приведет к фундаментальным изменениям в российско-американских отношениях. Тем не менее, перенастройка политики США в отношении России с использованием более прагматичной повестки может дать значимый результат, который соответствует интересам обеих стран.

Шон Кили — научный сотрудник Центра национальных интересов (Center for the National Interest)