В ПОИСКАХ УТЕРЯННОГО

Инал Хашиг

Нынешние сводки с автомобильных дорог сродни сводкам с полей ожесточенных сражений. Общественность бьет в набат, требует ужесточения законов, увеличения штрафов, неотвратимости наказания. Без сомнения, ввод контрмер подсократит количество смертей на дороге, но вряд ли это кардинальным образом повлияет на тревожную статистику. Под каждым кустиком инспектора ГАИ не поставишь, но если и поставишь, все равно приспособимся.

Все дело в нас. Царящий на абхазских дорогах хаос нельзя рассматривать как нечто отдельное  - он плоть от плоти продукт современного абхазского бытия, тех ценностей, которые уже давно оккупировали наше коллективное сознание.

Мораль нынче не в моде.

Она как анахронизм, как неприятное воспоминание о тяжелом прошлом, давно списана в чулан. В нынешней системе координат человек, который не украдет, не обманет, не нахамит, живет не только по писаным законам, но и по совести - почти нерукопожатен. Такого не сажают в президиум, не считают желанным гостем на свадьбе или каком-нибудь еще семейном торжестве, не ищут дружбы с ним, и тем более не пытаются породниться.

На этой ярмарке тщеславия, где жить нужно только в кайф (а за цену мы не постоим), он лузер.

Создав свое государство, приняв конституцию и массу законов, мы параллельно с этим процессом постепенно отключали нравственность, как инструмент влияния на умонастроения общества. В итоге столкнулись с тем, что законы не работают, их просто обходят, как флажки на горнолыжной трассе.

Не возьмет на лапу гаишник, возьмет прокурор. Не возьмет прокурор, озолотится судья. Если и он не дрогнет перед соблазном, есть еще врач, который выпишет нужную справку, есть начальник тюрьмы, который за хорошую мзду сам сделает срок условным. Есть, в конце концов, президент. Ему тоже можно через его помощников подсунуть документ об амнистии…

Увы, вера в правосудие и неизбежность наказания за содеянное преступление стало обычным аукционным лотом. Дух «справедливости» в нынешнем восприятии зиждется исключительно на размере предложенного «гонорара».  И эту закавыченную «правду» будет отстаивать весь род без исключения, вне зависимости от тяжести содеянного. Хотя раньше роль и действия фамилии (рода) на преступления своего представителя была несколько иной.

В стародавние времена в Абхазии не было своих писаных законов, и суд, в общепринятом понимании, как один из атрибутов государства, подменял родовой сход. К истине при помощи посредников обвиняемая и пострадавшая стороны приходили сообща, но вот вынесение приговора было исключительно в компетенции родственников подсудимого. Это сейчас непредвзятость родового суда выглядит нонсенсом, но тогда в справедливости его решения не сомневался никто, в том числе и пострадавшая сторона. Ибо сам род, понимая пагубность влияния одного гнилого яблока на здоровые плоды, был заинтересован наказать нечестивца по полной программе. Тюрем у абхазов тогда не было, так же как и смертных приговоров. В самом худшем варианте выгоняли из рода. То есть, с момента вынесения наказания преступник переставал существовать для своих родственников. Моральная смерть воспринималась пострашнее физической смерти. И это был очень действенный механизм, помогавший сохранить народ, не превращая его в стадо.

Вернуть мораль в наши поступки – единственная возможность не только сохранить себя, но и дать будущее этому государству.