Хайкин и его опросы

В день, когда были оглашены результаты выборов президента Абхазии, я в репортаже на «Эхо Кавказа» упомянул, что из девяти опрошенных мной накануне известных в обществе людей двое правильно предсказали победу Рауля Хаджимба в первом туре, а один из них, блогер Роин Агрба, – даже то, что победитель наберет около 51% голосов (по окончательным данным, эта цифра составила 50,6%). Но было бы несправедливо не вспомнить здесь и о том, что такой же прогноз сделал за несколько дней до голосования в интервью «Кавказскому узлу» под заголовком «Сергей Хайкин: Президент Абхазии будет выбран в первом туре, и имя его известно» директор российского Института социального маркетинга (ИНСОМАР), проведшего этим летом в республике четыре замера электоральных предпочтений.

При этом профессор Высшей школы экономики Сергей Хайкин (в Абхазии многие знают его однофамильца журналиста Льва Хайкина, живущего и работающего здесь уже четверть века) опирался на исследования института, опубликованные 17 августа. Между тем, судя по другим публикациям ИНСОМАР, еще две недели до этого ситуация была иной. Лидеры президентской кампании Рауль Хаджимба и Аслан Бжания могли рассчитывать на поддержку 42% и 33% избирателей соответственно, и предполагался второй тур, так как никто не получал в таком случае более половины голосов. Анализируя то, как в течение нынешнего лета менялись расстановка сил, настроения и предпочтения избирателей, Хайкин сообщал, что в ходе одного из опросов (в них участвовали по 1200 представителей разных регионов, социальных слоев и т. д.) сотрудники института интересовались, в какой мере, реально или мысленно, люди поддерживали оппозицию в критические майские дни. Оказалось, поддерживали ее 20% респондентов. Как видно, говорит Хайкин, это достаточно большая часть населения, чтобы собрать многотысячные митинги у здания правительства, но не все население. Примерно столько же человек сказали, что им это было безразлично. А 56% опрошенных сообщили, что они не были сторонниками оппозиции и не поддерживали отставку президента. Вне зависимости от отношения к прежней власти большой части абхазского общества не понравился способ ее смены, ибо создавался опасный прецедент, который большинство населения не хочет сделать рутинной политической практикой.

Почему, тем не менее, рассуждал Хайкин, с самого начала избирательной кампании Рауль Хаджимба стал отрываться от других кандидатов? У него уже на старте была фора. Он был самым опытным из кандидатов и единственным из них профессиональным политиком. Его актив и даже электорат были организационно оформлены и «мобилизованы» еще до начала избирательной кампании, сплотившись в борьбе против прежней власти. Всем другим кандидатам пришлось начинать свои кампании с нуля. Весь вопрос был в том, какую часть народа Хаджимба представляет. Его сторонники, а среди них есть люди довольно радикально настроенные, были уверены, что их действительно поддерживают все, кроме «бюрократов прежней власти», что Р. Хаджимба легко наберет 70% голосов, опередив всех возможных конкурентов. Ключ к решению многих проблем Абхазии Хаджимба видел в реформе политической системы, выступая за ограничение полномочий президента и превращение Абхазии в парламентско-президентскую республику. Другая часть общества вне зависимости от отношения к А. Анквабу назвала майские события переворотом, опасалась радикалов и хотела системных, но не кардинальных изменений. Выразителем такого подхода стал Аслан Бжания. У него был и есть свой значительный по объему электорат. Несмотря на симпатии и антипатии к тем или иным кандидатам, народ Абхазии достаточно единодушен в восприятии главных проблем республики. Безработица, отсутствие экономического роста, слабая борьба с преступностью и коррупцией, низкое качество здравоохранения – вот основные составляющие проблемного поля. Только около 40% населения республики удовлетворены ситуацией в стране, а 60% недовольны. Последние три года большая часть населения считает периодом застоя, несмотря на очевидные достижения, которые никто не отрицает.

В период опросов ИНСОМАР в общественном сознании народа Абхазии происходили бурные и противоречивые процессы, связанные с выбором дальнейшего пути развития и лидера. Рауль Хаджимба, отмечал Хайкин, не воспринимался как вождь, победившей революции, которого поддерживает подавляющее большинство населения. Сначала за него готовы были голосовать 45%, через неделю – 42% и даже 40%. И только в последних замерах он преодолел заветные 50%. Параллельно вначале шло укрепление позиций его основного конкурента Аслана Бжания. Его рейтинг постепенно рос – 31%, 33%, 36%. В какой-то момент кампании разрыв между лидерами сократился до минимума в 4%. Могло показаться, что у кампании может смениться лидер. Но этого не произошло. Общественное сознание прошло фазу неустойчивого эмоционального восприятия, число затруднившихся с выбором в последнем опросе сократилось до минимума, лидер кампании заметно улучшил свои позиции.

К сказанному Сергеем Романовичем я бы добавил следующее свое предположение. В определенный период президентской гонки рейтинг Аслана Бжания рос, в частности, за счет того, что он очень спокойно реагировал на нападки на него со стороны соперников, держался невозмутимо и с достоинством. Но наступил момент, когда ему пришлось отвечать на прямые вопросы в СМИ, и он стал порой уходить от ответов; кроме того, в некоторых высказываниях (возможно, по совету заезжих политтехнологов) старался угодить и «нашим», и «вашим», «давал задний ход», и это тоже разочаровало часть его потенциальных сторонников.

Точный прогноз ИНСОМАР итогов выборов не мог не привлечь интереса общественности к его работе, и вскоре журналист Антон Кривенюк в интернет-издании «Все об отношениях Абхазии и России» опубликовал развернутое интервью с его директором. Начал он свои вопросы с констатации факта: «Проведение вашего социологического исследования в Абхазии все время сопровождал негатив в местной прессе». Это несколько удивило меня, так как лично я писал в СМИ о результатах опросов института как раз как о весьма правдоподобных и внушающих доверие, противопоставляя их интернет-опросам, где нетрудно совершать манипуляции. И лишь затем, по ходу чтения интервью, вспомнил и о возмущенном комментарии одного из кандидатов в президенты, который, не называя, впрочем, конкретного адреса критики, высказывал убеждение, что цифры «выдают на-гора» не социологи, а политтехнологи (такое действительно бывает, хорошо помню это по президентской гонке 2011 года), а также про настороженную публикацию абхазского журналиста, когда ИНСОМАР только приступал к работе в Абхазии в этом году. Хайкин объяснил такой негатив двумя причинами: накалом страстей и отсутствием культуры восприятия в Абхазии социологических данных. Как он сказал, «политическим классом и политическими журналистами социологические данные воспринимались не как зеркало общественного мнения, «глас народа», который нужно учитывать, а как элемент политической кампании. Большинство уверено, что мы на кого-то работаем, а значит, и публикуем то, что этому «кому-то» угодно».

Из тех критических замечаний, которые звучали в наших СМИ по отношению к опросам института, я был солидарен, пожалуй, с одним. Меня тоже покоробил вопрос о том, как респондент относится к армянам, представителям других народов, проживающих в Абхазии… Зачем потакать обывательским и, возможно, ксенофобским представлениям, даже если они и имеют где-то место? Ведь если «наука» задает такие вопросы, рассуждает среднестатистический респондент, значит, оценивать людей, исходя из их национальности, – это вполне нормально… Хочу надеяться, что когда Сергей Романович сказал в интервью Кривенюку спасибо местным экспертам, благодаря которым кое-что в проведении опросов было скорректировано, он имел в виду и то, что от этого вопроса отказались.